Наталья Солнцева - Убийство в пятом варианте

– Что все-таки является золотым руном?

Ее пальцы забегали по сенсорным клавишам.

– Смотри, одна из самых древних и почетных наград Европы – орден золотого руна. Учрежден в пятнадцатом веке Филиппом Добрым, герцогом Бургундии. Девиз ордена – «Иного не желаю». Не много ли чести для бараньей шкуры?..

Темную ленту реки разрезала лунная дорожка. Весла с плеском опускались в воду. Вот и деревянный причал. Ступинков перестал грести и прошептал:

– Все, Самсон, дело сделано. Никто ничего не видел. Костры далеко, рыбаки успели хлебнуть спиртного. Им не до нас, поверь!

Бушинский смотрел на управляющего, а видел завернутое в плед тело жены, которое камнем ушло под воду.

– Большой грех мы взяли на душу…

– По мне так лучше грех, чем тюрьма, – отрезал Аркадий. – Хватит киснуть! Если тебя совесть мучает, иди завтра в ментовку с повинной. Скажи, мол, убил супругу в припадке ревности, а труп в реке утопил. Теперь сожалею и раскаиваюсь, хочу понести заслуженное наказание.

– Издеваешься?

– Я ради тебя стал соучастником. Ты это понимаешь? Мы оба под статью подпадаем.

Бушинский поднял опухшие красные глаза.

– Не убивал я… Я жену увидел уже мертвую… Только ты мог это сделать!

– Не вали с больной головы на здоровую, – обиделся Ступников. – Мне-то какой резон Татьяну убивать? Я себе не враг! И мозги у меня на месте. Если уж на то пошло, я бы ее на лодке вывез на середину реки и… всё шито-крыто. Зачем мне тело в подвале держать?

– Она плавать умеет.

– Стукнул бы ее веслом по голове, и конец. Но я не зверь какой-нибудь. Я, между прочим… был в нее влюблен по молодости. Без взаимности, правда.

– Она мне не говорила.

– И правильно. Знай ты о моих чувствах, приревновал бы. Ссоры бы у вас начались, склоки.

– Татьяна мне изменяла, – признался Бушинский. – В последнее время мы охладели друг к другу. Она жила своей жизнью, я – своей. Не думал, не гадал, что все так закончится…

– Значит, у тебя был мотив?

Бушинский прикусил язык, да поздно. В памяти возник труп актера, с которым у жены был роман. Тот же удар ножом в шею…

– Не мог я убить! – простонал он. – Разве что в беспамятстве! В бреду!

Управляющий промолчал, наблюдая за ним. По лицу новоиспеченного вдовца пробегали судороги.

Бушинский думал, что ему не нужен опасный свидетель. Лучше было бы избавиться от Аркадия, но тот начеку. Здоровый бычара, отъелся на его харчах. Такого веслом не прибьешь.

– Стало быть, я у тебя на крючке? – скривился он. – Чуть что, грозить мне станешь? Пугать разоблачением? Может, и денег потребуешь? Плати, мол, Самсон, за молчание, а то донесу!

– Прекрати. Мы кровью повязаны.

– Тебе мараться не стоило.

– Ты меня когда-то выручил, работу дал. Долг платежом красен.

– Не верю я в твое бескорыстие!

Бушинский всё ждал, что наступит рассвет и развеет ночной кошмар. Только этому не суждено было сбыться…

Алина смирилась с причудами своего воображения. Странно, что ее босс стал частью этих причуд, и, похоже, переживал то же самое.

Секретарша сидела в приемной, отвечала на звонки, сортировала документы – делала свою обычную работу. А в голове мелькали страшные картины: черноволосая женщина ловко орудует ножом… варит колдовское зелье…

После той кошмарной ночи в отеле приступы дурноты участились. Особенно с наступлением темноты. Алина покрылась испариной, хотя в приемной было прохладно. Она отталкивала от себя жуткие мысли, погружалась в работу, думала о чем угодно, только бы не осознавать весь ужас своего положения.

Мать донимала ее расспросами. Стыдила, что она не ночует дома. Алина отбивалась, как могла.

«У тебя кто-то есть? – допытывалась подруга, которая покрывала ее отлучки. – Захомутала богатого папика?»

Алина то злилась, то плакала. Она прочитала в Интернете, что при ее симптомах нужно есть больше сладкого, и положила в рот шоколадную конфету. Такое лечение ей по вкусу. Она с детства была сладкоежкой.

– Алло?.. Самсона Карловича нет…

Бушинский предупредил, что его не будет в офисе до конца недели. Секретарша обрадовалась. Так ей легче справиться с наваждением. В одиночестве, без назойливого напоминания о том, чего она не понимала. Бесконечные звонки отвлекали ее от тяжких раздумий. А подумать было о чем.

– Алло? Самсон Карлович отдыхает… Да… Звоните с понедельника…

Алина боролась со слезами, с беспричинным волнением, с гневом, который не на кого было обрушить. Будь это ее приемная, она бы разгромила здесь все, от стула до лампочки. А поскольку имущество чужое, с нее взыщут за нанесенный ущерб. Ведьма пряталась в темноте, но Алина ощущала ее присутствие. Казалось, та хихикает, упивается ее страхом.

Девушка сунула в рот очередную конфету.

– Алло?.. Да… Господин Бушинский уехал на отдых… Будет в понедельник…

«Уволят меня или не уволят? – гадала она. – Шеф наверняка в бешенстве. Но виду не подает. Говорил со мной вежливо… Может, ему тоже не по себе?»

– Алло?.. Нет… Да, конечно… Я запишу… Нет… Самсон Карлович в отпуске… Извините…

Она сделала пометки в журнале, навела порядок в шкафах, полила цветы, в кои-то веки сама вытерла пыль, не дожидаясь уборщицы.

Опять чертов телефон!

– Алло? – Алина узнала голос женщины, которая звонила уже в третий раз. – Господина Бушинского нет… Я вас не обманываю!.. Он уехал на несколько дней… Зачем мне лгать?.. Приезжайте в офис и убедитесь… Как ваша фамилия?.. Рассохина?.. Не докладывала… Потому что Самсона Карловича нет на месте!.. Нет!.. Думайте что хотите…

Рабочий день подошел к концу. Еще один день из череды таких же однообразных дней. Завтра она опять придет сюда и увидит те же стены, тот же стол, тот же компьютер… будет отвечать на звонки, гнать от себя нелепые мысли, есть конфеты…

– Рассохина, – повторила она вслух, подкрашивая губы перед выходом на улицу. – Это же редакторша из «Бальзаковского возраста»!..

На столике в приемной лежали номера журналов, яркие, в глянцевых обложках. Посетители, которым приходилось ждать, от скуки перелистывали их, иногда даже читали. Алина к журналам не прикасалась. Они были частью темного мира, куда она предпочитала не заглядывать…

– Чем закончится история Джейн? – недоумевал Ренат.

– Смертью…

– Я не про ту Джейн, что замерзла на корабле. Я про рукопись! Насколько я понял, автор пишет продолжение.

– Это Бушинский так думает, – сказала Лариса. – А на самом деле продолжение разворачивается на наших глазах.