Марина Серова - Умереть легко и приятно

– Сейчас! – ответил он и вышел на кухню.

– Вот! – Через несколько секунд он принес мне короткий кухонный ножик. – По-моему, пойдет! Может, я сам туда залезу?

– Спасибо – сама с усам! – пошутила я, беря нож.

Осторожно подковырнула щель теперь уже ножом. Плитки поддались – именно четыре, как и говорил Харламов. Подковырнула сильнее, и они выпали, открывая неглубокую нишу в стене, достаточную для того, чтобы разместить предмет размером с небольшую книжку, листов в двести. Плитки, кстати, оказались наклеены на кусок ДСП. Остроумно, ничего не скажешь! Просто и эффективно.

В нише лежала небольшая записная книжка. И больше ничего, но и этого, как мне подсказывала моя интуиция, было более чем достаточно.

– Вот! – Я вылезла из-под стола и показала Лисовскому то, что обнаружила в тайнике.

– Так-так! – Он с интересом взял у меня книжку. Из книжки выпал конверт.

Книжка была вся исписана мелким, убористым почерком.

– Дневник? – спросила я.

– Похоже! – ответил он. – Личные записи погибшей…

– А что в конверте?

– Сейчас посмотрим!

Сергей открыл конверт и аккуратно, за края, достал оттуда несколько прозрачных целлулоидных ленточек, по три-четыре кадра в каждой. Обычные желто-бурые негативы цветных фотографий.

– Ну как? Что там? – Сергей поднял один из негативов так, чтобы на него падал свет от тусклой лампы ванной комнаты. – Ничего не разглядишь! Какие-то люди, только и всего!

– Можно? – Я взяла у него негатив и направила его на свет.

Разобрать что-либо на мелком изображении, да еще с совершенно извращенными цветами, было практически невозможно. Похоже было на какое-то собрание людей то ли на природе, то ли в большом помещении.

– Нужно срочно сделать с этого отпечатки! – сказала я, кладя негатив обратно в конверт. – Сможем это сделать прямо сейчас?

– Есть одно местечко! – сказал Лисовский. – Если, конечно, сейчас там еще не закрыто.

– Тогда вперед! Думаю, что больше нам здесь делать нечего!

Мы вышли из ванной и направились к двери.

– Завтра подниму вопрос о том безобразии, которое здесь было учинено! – сказал Лисовский, еще раз оглядывая бардак в квартире.

– Боюсь, что это уже не имеет смысла! Главное – то, что они искали, – у нас!

– Думаете, что искали именно негативы и книжку?

– Насчет книжки не знаю, а вот негативы – это наверняка!

– Что же, это вполне логично! – великодушно согласился он с моей точкой зрения.

Я тоже еще раз оглянулась на комнату Лены. Картина производила весьма удручающее впечатление, причем не столько своим беспорядком, сколько ощущением ее покинутости. С тахты взирал на меня осиротевший медвежонок. Мне снова стало его жалко. Не знаю зачем, но перед тем как уйти, я подошла к тахте и взяла его с собой.

– А вы можете быть сентиментальной! – улыбнулся Лисовский, увидев игрушку в моих руках. – Вообще-то это вещественное доказательство.

– Думаю, без него следствие ничего не потеряет! – Прижав медвежонка, я направилась к выходу.

Мы захлопнули дверь и спустились вниз. Выходя из подъезда, я заметила стоящую неподалеку темно-зеленую «десятку». В ней можно было разобрать два крупных грузных силуэта – водитель и пассажир рядом с ним. Свет в салоне был выключен – они просто сидели в машине. И наблюдали. И мне это очень не понравилось.

Когда мы сели в машину, я показала на «десятку» Лисовскому.

– Странная машина! Подозрительная!

– Машина как машина! – пожал он плечами.

– В нашей ситуации очень даже необычная! У меня нехорошее предчувствие!

– Нам сейчас главное сделать отпечатки и выяснить, что же все-таки на этих снимках.

– Ладно! – согласилась я. – Про какое место вы говорили?

Я осторожно тронула с места свой «гольф», при этом не сводя глаз с подозрительной «десятки».

Перед тем как наша машина завернула за угол, в сторону улицы, я успела заметить, что обе дверки «десятки» открылись и сидящие в ней типы вышли наружу.

– Насколько я понимаю, нам сейчас нужна фотолаборатория! – сказала я Лисовскому, когда мы снова оказались на Московском проспекте.

– Есть тут одна… – сказал Сергей. – Надеюсь, что там будет все как обычно!

– В смысле? – удивилась я.

– Сейчас увидите! – усмехнулся он. – Давайте на Некрасова заворачивайте и там два квартала вверх.

– Хорошо! – Я сделала все, как он велел. Повернула на улицу Некрасова и проехала по ней два квартала вверх.

– Здесь направо и во двор. Ворота будут открыты.

Я повернула направо и въехала через открытые ворота во двор небольшого двухэтажного особняка, каковыми просто изобилует наш город.

– Неужели здесь есть лаборатория?

– Есть, если ее еще не пропили! – усмехнулся Лисовский.

Мы вошли в ветхий подъездик и по скрипучей лестнице поднялись на второй этаж. Еще снизу я слышала громкую музыку, но, только подходя к двери квартиры на втором этаже, я поняла, что она раздается именно из-за нее.

– Это здесь! – констатировал Лисовский, указав на эту дверь.

– По-моему, там отдыхают и совсем нас не ждут! – скептически сказала я.

– Там всех ждут! – ответил Лисовский и спокойно ее открыл – дверь была не заперта.

Мы оказались в тесном коридоре, в котором пахло мышами, какой-то строительной плесенью и одновременно коньяком и закусками. Громко гремела музыка, из глубины квартиры раздавался шум вечеринки – громкий смех, женский визг, мужской гогот и все прочие звуки, коими обычно сопровождаются подобные бесшабашные мероприятия.

– Мы точно попали по адресу? – Я недоверчиво посмотрела на Лисовского.

– По адресу! – спокойно сказал он. Этот странный опер явно был здесь уже не в первый раз.

Мы прошли по узкому коридору до высокой двухстворчатой двери, за которой и происходило все безобразие.

– Добро пожаловать в сумасшедший дом! – с этими словами Лисовский распахнул створки двери передо мной. И я вошла…

Это была большая комната с тремя высокими окнами. По крайней мере, мне так показалось. Дело в том, что свет в комнате был выключен, и мне пришлось довольствоваться вспышками какой-то цветомузыкальной установки, в такт ритм-энд-блюза перемигивающейся по углам просторного помещения.

В углу на столике был установлен небольшой «миди» «хай-фай», изрыгающий ту самую музыку, которую было слышно снаружи. Рядом с ним находился хорошо оформленный стол с бутылками и разного рода холодными закусками. В центре комнаты танцевали человек десять. Приблизительно поровну мужчин и женщин. В общем, это была самая обычная тусовка, или сейшен, – это уж как кому хочется сие мероприятие называть.

Никто на нас особого внимания не обращал. Все были заняты друг другом, музыкой и содержимым стола. Непонятным оставалось одно – какое отношение эти хорошо зависающие люди имели к столь необходимой нам в данный момент фотолаборатории.