Татьяна Коган - Клуб для избранных

Он ждал ее, этот парень из кирпичного города. Он нуждался в ней! Теперь она точно знала: никакой это не бред, не мираж. Он действительно существовал — или будет существовать. Этот человек был особенным. Она запомнила, каково это — находиться в его шкуре. Ему было хуже, гораздо хуже, чем ей. Или будет: Леся не имела понятия, разворачивалась ли его драма в унисон с ее собственной или являлась призраком еще или уже несуществующего времени.

Вода плескалась в пролете второго этажа, пенясь и бурля угольными гребнями. Вода преследовала ее, будто наделенный сознанием хищник, и Леся побежала вверх по ступеням, поскальзываясь и едва не падая. Достигнув площадки третьего этажа, она остановилась напротив высокой железной лестницы, ведущей на чердак. На двери висел замок, и Леся невольно поблагодарила себя за предусмотрительность. Ей нравилось иметь свободу передвижения даже в максимально ограниченном пространстве, именно поэтому в первую неделю своего пребывания в клинике она подружилась с подсобным рабочим, алкоголиком, и выменяла у него за пару тысяч рублей дубликат ключа от чердачной двери. После того она лишь единожды поднималась на крышу — и то ненадолго, чтобы никто не застукал. А сейчас обладание ключом могло спасти ей жизнь.

Для умалишенной она чертовски предусмотрительна.

Леся пошарила рукой за батареей, куда спрятала дубликат, и вскарабкалась по лестнице вверх. Открыла тяжелую скрипучую дверцу, выбралась на чердак, вымазав ладони о пыльный настил, и захлопнула за собой крышку. Деревянное покрытие гулко отзывалось под ногами. Она кинулась к боковой двери, повернула щеколду и вывалилась наружу, на раскаленную солнцем крышу.

Здесь тоже пахло бензином. Леся знала, что счет шел на секунды, и ей надо что-то предпринять, чтобы спастись. Она слышала, как чиркнуло колесико зажигалки, и крошечный оранжевый огонек задрожал в чьих-то окровавленных пальцах. Она не хотела умирать. Не так. Не теперь. Не в таком состоянии.

Она подбежала к краю крыши и замерла, глянув вниз, где справа должен был зеленеть внутренний дворик, а чуть в стороне серебриться асфальтированная площадка перед главным входом. Сейчас ничего этого не было. Все пространство, куда хватало взгляда, заливало бескрайнее черное озеро.

И снова Лесе почудилось, что окружающий мир искривляется, складывается в ленту Мебиуса, перенося ее в иную плоскость и позволяя находиться одновременно в двух разных местах. Где-то вдалеке, под внезапно потемневшим небом, переливался небоскребами горизонт и выплывал из тумана величественный арочный мост со старинными башенками.

«Где же я?» — с отчаянием подумала Леся. И сама же ответила на свой вопрос: в одном шаге от смерти.

Огонь почти касался ее лица, окатывая волнами жара, и оставались мгновения до того момента, когда взлетит на воздух весь этот расколотый мир, превратив ее в горстку пепла, опадающего на смолянистую поверхность озера.

И догадка — пугающая до дрожи, тошнотворная, — чтобы спастись, нужно прыгнуть в воду.

Подчиняясь безотчетному порыву, Леся ступила на парапет — мыски обуви нависли над пустотой. Ей никогда с этим не справиться. Оставалось только поддаться — бороться не было сил. Может быть, эта черная бездна принесет ей облегчение.

Она зажмурилась и шагнула вперед. И в ту же секунду — едва перестала ощущать опору под подошвами — поняла, что натворила.

«Пациентка психиатрической клиники, дочь ранее погибшего в аварии известного предпринимателя, покончила с собой, спрыгнув с крыши здания», — будут пестреть заголовками местные газеты.

«Я попаду в ад, — мелькнула последняя мысль. — По крайней мере, Люцифер примет меня с распростертыми объятиями. Мы ведь как-никак знакомы»…

А потом все мысли исчезли.

Я бы не назвала ее красивой. Фигурой ее природа не обделила, тут лукавить не буду. И лицо — вполне себе симпатичное. Но отсутствовала в ней какая-то изюминка, нечто неуловимое, за что цепляется взгляд. Я не понимала — хоть убейте, — отчего она так привлекала Майка. Обычная стриптизерша — доступная и вульгарная. Боже, кого я пытаюсь обмануть. Не было в ней никакой вульгарности. Я просто бешусь оттого, что Майки таскался за ней, как теленок за выменем. И даже тот факт, что теперь ее останки не распознает криминалистическая экспертиза, слабо утешает меня. Я ревную его к прошлому. К тому, каким он был рядом с ней.

Она понимала, что скоро умрет. Удар по голове оглушил ее, лишил ориентации. Я с трудом дотащила ее до машины и запихала в багажник. Хорошо, что весила она не больше пятидесяти килограммов. Я-то малость покрупнее.

Как же мне хотелось поговорить! Задать ей тысячу вопросов, залезть в душу и вывернуть наизнанку. Но она смотрела своими испуганными глазищами, мычала в залепивший губы скотч, не переставая дергаться в попытке порвать веревки. В какой-то момент я испытала приступ неконтролируемого страха: а вдруг я не смогу ее убить, что тогда? Одно дело, когда ты защищаешь себя, и выбор предельно простой, звериный — или ты, или тебя. И совсем другое — хладнокровно лишить жизни невинного человека.

А еще меня чертовски пугало то, как мы с нею похожи. Не внешне — хотя наши типажи не сильно отличались. Нас объединяло что-то на тонком, нематериальном уровне. В нас бурлила одинаковая энергия — я это почувствовала сразу же, впервые увидев ее, еще толком ничего о ней не зная. С Майком произошло точно так же… Нас словно создали из одного вещества, а затем расщепили на атомы, развеяли по ветру. Но рано или поздно части единого целого находят друг друга, притягиваясь через время и расстояние. В идеальном мире, воссоединившись, мы могли бы превратиться в нечто великое, жить долго и счастливо. Но здесь, на этой планете, счастье ограниченно, приземленно, почти банально. Одну из частиц может попросту не устраивать возвышенный сценарий, и она предпочтет вытолкнуть лишнего участника.

Я не буду врать, что не колебалась. Если бы я умела внушать людям свою волю, то просто заставила бы ее забыть о случившемся и навсегда покинуть Майка, уехать из страны, начать новую жизнь. Но я не умела, а зашла слишком далеко. После определенной точки возврата нет. Она бы сдала меня копам, в клубе узнали бы о моей незаконной инициативе, и я закончила бы свои дни в морозильнике морга как неопознанный труп.

Я заставила себя представить, что я в игре. В самом деле, почему бы не превратить в игру всю свою жизнь, а себя самого — в ее персонажа? Тогда начнешь ко многому относиться проще.

Я вообразила, как она прогибалась под ним, в порыве страсти впивалась ногтями в спину, рассекая кожу до крови, а потом плотоядно проводила языком по вспухшим рубцам. И размозжила ей череп. А потом сожгла тело.