Линн Уэйнгартен - Последние записки красивых девушек

– Почему ты мне не сказала? Почему не… – умолкаю и качаю головой. Знаю ответ. Я не заслужила это знать.

– Когда поняла, что ухожу и это мой последний шанс, то попыталась тебе сказать.

Я киваю.

Испытываю одновременно стыд и благодарность. Потом думаю о Райане и его красивом лице. О том, что чувствовала, когда он меня обнимает. И внезапно с болью понимаю: а может, всего, что у меня с ним было, на самом деле и не существовало вовсе. Поднимаю глаза на Делию. Она пристально смотрит на меня, и ее прекрасные глаза сияют.

– Он не стоит этого, – говорит она и осторожно приподнимает уголки моих губ большими пальцами. – Не переживай из-за этого куска фарша.

Но меня что-то гложет. И слова выскакивают против моей воли:

– А в ту ночь… у него дома, когда мы играли в эту дурацкую игру, и все такое… – Я качаю головой. Как могу спрашивать об этом после всего, что случилось? Все это было тысячу лет назад, как будто в сказке не про нас. – Извини. Не будем об этом.

– Нет, все в порядке. Ты хочешь знать, что было, когда ты вышла из гостиной.

Молча киваю. Сколько раз я думала об этом, представляла себе ночами, хотя и не хотела этого. Иногда скучала по ней, иногда по нему. Думала об этом, потому что не могла не думать. Но была уверена, что никогда не узнаю всей правды.

В глазах Делии вижу что-то такое, чего еще никогда не видела.

– А было вот что. – Она смотрит на меня, нет, этого быть не может, смотрит так, словно напугана. Снова берет мое лицо в свои ладони – такие теплые, мягкие и нежные. Мне кажется, я чувствую ее пульс, а может, это мой? В полутемной кухне зрачки ее глаз кажутся огромными. Потом она придвигается ко мне, чтобы рассказать, что тогда произошло, что сделал Райан, что она сделала в ответ.

Но вместо этого Делия прижимает свои губы к моим.

Такого еще никогда не случалось. Или происходило миллион раз с тех пор, как мы встретились. Нет, это впервые. И она держит меня, наши губы соприкасаются, и у нее они такие теплые и мягкие. Наши сердца стучат, не могу понять, где чье, ее ладони на моем лице, ее губы на моих губах, ее сердце у меня в груди.

– Я тогда была Райаном, – тихо говорит она. – А ты была мной. – Она отстраняется. – Вот видишь, – ее глаза не отпускают мои, – ничего особенного.

Не могу говорить, не могу двигаться. И тогда она чуть заметно улыбается, а потом все лицо ее расцветает улыбкой. Она снова наклоняется ко мне, чмокает в щеку и шепчет:

– Правда, Джуни, ничего особенного.

Потом поворачивается и не спеша идет в гостиную. А я стою на ватных ногах, сердце бухает в ребра, и лишь через несколько минут снова могу дышать и двигаться.

Делия

Нервные окончания стреляют в мозг и пробивают его насквозь, летят в космос, где нет времени. Вот. Вот. Вот. Огонь. Огонь. Огонь. Огонь. Огонь. Достаю свой список, пишу внизу ее имя, разрываю на тысячу кусочков. Иногда я удивляюсь себе самой.

Джун

Какое-то мгновение меня нет, я никто, есть только воспаленный открытый рот и невыносимая жажда. Просыпаюсь. Лицо вмято в толстую подушку.

Воспоминания возвращаются – кто я и где я, как сюда попала. С кем я: с Делией, которая была моей, а потом не моей, потом ее не стало, а теперь она жива, жива, жива. И я на кровати в доме, куда она меня привезла. Где так много всего случилось, и такого, о чем не знаю, что и думать.

Я сажусь.

Со своего места на кушетке вижу кухню, освещенную маленькой красной лампой. Иду на свет. В доме тихо. Шарю по полкам, ищу чашку, поворачиваю кран и пью холодную воду, чашку за чашкой, пока не утоляю жажду. И окончательно просыпаюсь.

Внезапно ощущаю голод, хотя не понимаю, как это может быть. Прошлой ночью все случилось. И ничего не случилось. У меня было столько вопросов, но я не осмелилась их задать.

Мы смотрели кино, как ни в чем не бывало, и просто проводили время. Мы с Делией разговаривали на кухне. И это я не могла и не могу даже начать переваривать.

Потом тот милый Эван приготовил огромную кастрюлю спагетти. И я поняла, как сильно проголодалась.

Сидела с ними за большим деревянным столом. Ела как голодный зверь. Не могла остановиться. В какой-то момент подняла глаза и увидела, что высокий парень (его зовут Себастьян) смотрит на меня с безучастным видом: говорят, у него всегда такое лицо. Он никогда не улыбается. И я подумала, что же прячется за этим лицом без улыбки, и мне стало неловко.

Около девяти я написала сообщение маме – сообщила, что останусь на ночь у Райана: других вариантов у меня для нее не было. Еще подумала, забавно: вру, что остаюсь в доме у парня, а на самом деле остаюсь с лучшей подругой. А еще забавнее было то, что Делия строго велела мне утром пойти в школу.

– Если тебя не будет на занятиях, это все заметят, – сказала она. – Начнут задавать вопросы, искать…

А я сказала, если один день пропустить, ничего не случится. Да и маме моей все по барабану.

Но Делия покачала головой:

– Дело не только в этом. Тебе нужно выкопать семена, которые ты посадила, и выкорчевать корни… – Она знала, что я пыталась вычислить, что с ней случилось и кто мог ей навредить. Эшлинг побывала везде, где я была, а также там, где не была. – Теперь могут что-то заподозрить. А этого допустить нельзя.

Поэтому я обещала, что все улажу.

И вот вместо того, чтобы спать, стою посреди ночи на кухне, голодная. Иду к холодильнику, хочу открыть и примерзаю к месту – на столе замечаю пакет, который они забрали у Тига.

В голову снова лезут вопросы, которые я так и не смогла задать.

Кто эти люди? Что они здесь делают? Откуда у них деньги? Когда они были со мной рядом, когда Делия была рядом, казалось простым задвинуть вопросы подальше. А теперь, когда я одна, радость померкла, и мне нужны ответы.

Может, найду часть ответов в этом пакете?.. Протягиваю руку и хватаю его. Понимаю, мне не стоит так делать – с этого момента все, что я узнаю о Делии, должно быть лишь по ее доброй воле и с ее согласия, но не могу остановиться. Пакет легкий, бумага шуршит, как сухие листья. Заглядываю внутрь и вижу кучу маленьких пакетиков с желтоватыми кристаллами, на пакетиках наклейки с крошечными розовыми кексами. Сердце бешено стучит.

Я знаю, что это такое.

Помню, когда наша дружба начала меняться, на вечеринках Делия баловалась этой фигней: втягивала носом через два обломка соломки для коктейля, а потом не могла заснуть, нервничала и злилась. «И удовольствия никакого», – говорила она. А утром у нее не было сил, она чувствовала себя подавленной. Так зачем им это сейчас? И зачем так много?

Стою, сердце стучит, не знаю, что делать и что думать.

И тут вдруг слышу негромкий звук – низкий и горловой, похожий на звериный крик. Может, мне только послышалось? Но через миг звук раздается снова – нет, это не зверь, а человек. Ставлю пакет на место и иду через холл туда, откуда он доносится. И сначала, клянусь, думаю, может, кому-то нужна помощь?