Анжела Марсонс - Злые игры

– Всё в порядке, Шейн. Не обращай внимания – они скоро уйдут!

Она была уверена, что никуда они не денутся.

Шейн был в панике. Он не мог оторвать взгляд от ее правой руки.

Алекс встала и расположилась подальше от двери.

– Все в порядке, они… – Грохот сорванной с петель входной двери заглушил ее слова.

Окаменевший и испуганный Шейн смотрел прямо на нее. Она разорвала на себе блузку и обнажила грудь. Помотав головой, растрепала свои волосы и ущипнула себя за щеку так, что на ней осталось красное пятно.

Двое полицейских быстро вошли в кабинет и осмотрели представившуюся им сцену.

– Он… Он… пытался меня изнасиловать… – Алекс расплакалась прежде, чем ее ноги подогнулись. Она прислонилась к стене, и тот из полицейских, который был повыше, поддержал ее.

Глаза Шейна перебегали с одного на другого, и было ясно, что он не понимает, что происходит. Как же легко было задурить ему мозги и заставить поверить в то, что она хотела ему помочь! Против нее у него не было никаких шансов.

– Я не… Клянусь… Я не наси…

Высокий офицер осмотрел руки доктора Торн.

– Наручники, – приказал он, провожая ее к креслу. Шейн, живое воплощение недоумения, не отводил от нее глаз. Алекс улыбнулась ему триумфальной улыбкой.

На лице юноши появилось осознание того, что отсюда он прямым путем отправится в тюрьму. Шейн задергал руками в наручниках.

– Прошу вас, я не могу… Вы ничего не понимаете. Прошу вас… Мне нельзя возвращаться…

Любое проявление агрессии со стороны Шейна после совершенного им преступления автоматически лишало его возможности УДО, так что теперь доктор Торн могла быть уверена, что больше он никогда ее не побеспокоит.

– Скажите же им, Алекс, – закричал он, и по его щекам потекли слезы, – скажите же им, что я до вас не дотрагивался! Прошу вас, объясните им, что мне нельзя в тюрьму!

Алекс, потирая руки, отвернулась от него.

– Прощай навсегда, глупый Шейн, – прошептала она, когда высокий офицер повел его к машине.

Даже захлопнув дверь машины, Ким все еще не могла понять, что же привело ее в это место. Просто у нее перед глазами постоянно стояла морда с глазами, полными неопределенности.

Стоун прошла сквозь двойные двери и остановилась перед стойкой ресепшен. Здесь ее улыбкой встретила девушка с копной розовых волос.

– Могу ли я вам чем-то помочь?

– Я просто посмотрю, – Ким не была уверена, как ей ответить.

Девушка кивнула и рукой указала на следующие двойные двери. Стоун прошла через них и почувствовала, как все ее органы чувств напряглись. Воздух здесь насквозь пропах ароматами дезинфектантов, собачьей еды и собачьих же испражнений. Колокольчик, который зазвонил, когда она открыла двери, вызвал взрыв собачьего лая.

В первой клетке находились два щенка стаффордширского бультерьера – маленькие, компактные и крепенькие. Ким не стала останавливаться. Она прошла мимо вольеров, в которых находились собаки различных пород и всех возможных размеров. Единственными посетителями, кроме нее, была молодая пара, рассматривающая джека-рассела [39], который изо всех сил старался произвести на них впечатление. Стоун продолжала идти, пока не добралась до последней клетки – это была настоящая «камчатка».

Пес лежал на своей подстилке. Он поднял глаза, но не пошевелился. Ким готова было поклясться, что собака ее узнала.

– А это Барни, – раздался голос за спиной инспектора. Она обернулась и увидела полную женщину средних лет, с кудрявыми седеющими волосами. Ее именной значок говорил о том, что зовут ее Пэм. Под именем было написано: «Волонтер».

Стоун ничего не ответила, но поняла, что на клетке Барни нет даже таблички с его именем.

– Бедняжка, – вздохнула женщина. – Он даже не встает, чтобы поприветствовать подошедших. Такое впечатление, что он на всех махнул лапой.

Видя эту собаку, отправленную на «камчатку», без именной бирки на клетке, Ким не могла не задуматься, кто на кого махнул рукой. Женщина же продолжала говорить:

– Нам повезло, когда мы нашли ему дом в последний раз. Теперь это невозможно. С ним стало действительно сложно.

– Почему? – Это было первое слово, произнесенное Ким за все время.

– Он не любит толпы. – Есть.

– Он не любит детей. – Есть.

– Но ему нравится, когда его любят и носятся с ним. – Что ж, два из трех – результат совсем неплохой.

– Бедняжка. С ним плохо обращались, когда он был щенком. А поскольку он не играет с детьми и другими собаками, его много раз возвращали в приют. Несколько его бывших хозяев пытались его изменить. Один даже нанял «шептуна», чтобы ему помочь.

– Вы хотите сказать, чертова собачьего мозгоправа? – Ким изогнула бровь.

– Но ничего не помогло. За восемь лет жизни он поменял множество домов. Барни немного странный, но это все потому, что люди хотели сделать его лучше, а потом, разочаровавшись, бросали это дело на полпути. Никто не хочет принимать его таким…

– Я возьму его, – неожиданно произнесла Стоун и удивилась своим словам, пожалуй, ничуть не меньше, чем болтушка, стоявшая перед ней.

Голова Барни приподнялась, как будто он хотел услышать, что на это скажет толстуха.

– Вы в этом уверены?

– Что я должна делать? – кивнула Ким.

– Э-э-э, если вы пройдете со мной к ресепшен, мы заполним все бумаги. Думаю, что в данном конкретном случае мы можем обойтись без посещения его будущего дома.

Стоун вернулась тем же путем, каким пришла. Она подозревала, что приют будет счастлив избавиться от пса. У него у единственного была отдельная клетка.

После того как она заполнила две формы и предъявила свою банковскую карточку, Барни оказался на заднем сиденье машины, и на морде у него, Ким была готова в этом поклясться, было ошеломленное выражение. Сама Ким так и не поняла, для чего она поехала в приют, не говоря уже о том, зачем забрала собаку домой. Она знала только, что не может забыть, как его тогда уводили в неизвестность, и чем больше волонтерша говорила о его проблемах с социализацией, тем больше струн затрагивала в ее душе. Так что она предложила псу новый дом, так и не успев все тщательно обдумать.

Сотрудники приюта были настолько удивлены, что под завязку наполнили машину Стоун его подстилкой, игрушками, костями для того, чтобы их грызть, и двухнедельным запасом собачьего корма. Ким, мысленно усмехаясь, подумала, что если б она потребовала у них годовой запас, то они согласились бы и на это.

– Ну что ж, мальчик, вот мы и приехали, – сказала Стоун, паркуя машину.

Пес продолжал сидеть на заднем сиденье, пока она не открыла дверь и не взяла в руки его поводок. Ким завела Барни в дом и сразу же освободила от ошейника. После того как дверь за ними закрылась, пес стал обнюхивать прихожую, помахивая хвостом.