Инна Бачинская - Пепел сердца

И снова в ее тоне ему почудился упрек: ты меня не зовешь, и я пришла незваной; ты не сердишься?

– Ты правильно сделала. – Он хотел добавить: «Куда же тебе еще идти?», но промолчал.

– Что мне делать, Федя?

Она уже спрашивала об этом, и он лепетал что-то о том, что время лучший врач, все проходит, жизнь продолжается… хотя вряд ли верил в то, что говорил. Утешения, эти социальные поглаживания, часто не имеют ничего общего с реальностью. Но, для того, чтобы вытащить человека из ямы, все средства хороши.

– Что случилось, то случилось. Сейчас ты все делаешь правильно. Адвокат, решение о разводе, даже то, что ты подумываешь об отъезде…

– Ты думаешь, мне нужно уехать? – Она смотрела ему в глаза.

– Я так не думаю, – сказал он против воли, чувствуя, как его затягивает в «болотный» омут ее глаз и ее проблем. – Тебя никто в городе не знает, у всех свои дела. Я хочу сказать, проблеме нужно дать отстояться. Возможно, через пару месяцев ты будешь думать иначе.

Он чувствовал, его слова – не то, чего она ожидает, что они банальны и не имеют особого смысла, но что еще он мог сказать? Признаться в любви? Предложить дружбу навеки? Подставить плечо? Он не был уверен, что ей это нужно. Сейчас – возможно, сейчас ей больно и страшно, а потом? Она с трудом находит общий язык с подругой детства, дорожки их разбежались. Дорожки «старых» Федора и Нии тоже разбежались… скорее всего. Отболело, отстрадалось… стоит ли ворошить? Он пришел к ней поддержать, она пришла… а зачем, собственно, она пришла? Что ей нужно? Участия? Для этого у нее есть Настя. Зачем она здесь? Он понимал, что обманывает себя, он прекрасно знал, зачем она здесь.

Ния вдруг поднялась с табурета, подошла к Федору, прижалась, уткнулась лицом ему в шею…

– Агничка, ты чего такая квелая? Тут классная жрачка! Правда, дерут тоже прилично, но мы девушки богатые, нам пофиг! Если бы ты знала, как я хочу смыться из нашей дыры, надоело все до чертиков! Эти морды, жлобье, грязь! Хочу в Европу! В Рим или Париж… Всю жизнь мечтала! Накупить шмоток, пробежаться по ихним кабакам, и на пляж! В эту… Ривьеру! Там такие мужики! Я в кино видела – обходительные, денежные, шикарно одеты… ручки целуют! Не то что наше быдло. И наших женщин любят. У меня соседка вышла замуж за финна, дура-дурой и уродка! А он ничего, и не бедный, правда, прижимистый. Родила двоих пацанов, все чин-чинарем. Бьет его по морде, а он плачет, представляешь? Капец! – Настя хохочет.

Девушки сидели в очаровательном итальянском ресторанчике под названием «Неаполь», дожидались заказа – пасту с лососем. Цены здесь действительно кусались, но еда была вкусной. На стеклянной будке посреди зала висел плакатик: «Мастер-пицца», а внутри орудовал деревянной лопатой молодой тощий парень в тельняшке, с красным шейным платком, в белом фартуке и пышном белом берете. Над плитой громадной пастью нависало жерло вытяжки. Парень забрасывал сырую пиццу в духовой шкаф и сосредоточенно замирал на несколько минут. На верхней губе его были нарисованы черным карандашом пижонские усики.

Им принесли легкое белое вино. Ния была задумчива, молчала; Настя стреляла глазами и болтала за двоих. Над верхней губой у нее тоже были нарисованы усы – тоненькие усики с залихватски закрученными кончиками, – в «Неаполе» был «усатый вторник», смешная завлекалочка, дававшая клиенту минус тридцать процентов со счета. Официантка – молоденькая девушка в тельняшке с желтым шейным платком и коротенькой юбке, – принесла черный косметический карандаш, и Настя, смотрясь в зеркальце и хихикая, нарисовала себе усы. Послюнив карандаш, она украсила также и Нию, несмотря на протесты.

– Ты чего, подруга! Сэкономим бабки! Смотри, как прикольно!

Усики Нии получились мелкими, какими-то выморочными, словно их пытались повыдергать, да остановились на полпути.

– Супер! – обрадовалась Настя. – Тебе идет! Не вздумай! – закричала она, видя, что Ния потянулась за салфеткой. – Честное слово, класс!

Как ни странно, усики ей шли – она, казалось, превратилась в хорошенького юношу. Была она по своему обыкновению одета творчески, с огоньком. Канареечно-желтый велюровый жакет, синяя юбка до пупа и ботфорты с золотыми цепями; обилие бижутерии. Молчаливая Ния в черном, с ниткой мелкого розоватого жемчуга рядом с ней выглядела бледно и неброско.

– За тебя! – Настя отпила из бокала. – Ничего, только кисловатое. Я люблю сладкое. За успех! За Европу! Ох, Агничка, и дадим мы копоти Европе! Только бы попасть туда! Господи, Агничка, как я хочу свалить из этой проклятой дыры!

Ния молчала. Она была так погружена в свои мысли, что почти не слышала ничего из болтовни Насти и не испытывала обычной неловкости за крикливую подружку.

– Девчонки, привет! – Высокий парень остановился у их столика. – Гуляем?

– Генчик! – взвизгнула Настя. – Привет, родной! Ты откуда? Вернулся?

– Вернулся. А ты все цветешь, красавица. Познакомь с подружкой. – Парень скользнул оценивающим взглядом по Ние. Высокий, накачанный, хорошо одетый, он был красив той бессовестной и нахальной красотой, которая нравится небедным женщинам бальзаковского возраста. Длинные волосы, легкая небритость, внимательные темные глаза, серьга в левом ухе; ухмылка баловня судьбы.

– Агния, моя школьная подруга. Гена, мой старый знакомый, – представила их Настя. Она была пьяна, сияла глазами и поминутно хихикала.

– Агния? Красиво. А я Геннадий. – Он шутливо щелкнул каблуками и отдал честь. – Прошу любить и жаловать. А усы вам идут, девчонки, честное слово!

Схватив парня за руку, Настя заставила его сесть на свободный стул. Хихикнула:

– Не идут, а едут! Ты один?

– Один, по делу. Зашел повидаться с дружбаном, он тут в барменах ишачит. А вы чего? Что гуляем?

– Отъезд в Европу! – снова хихикнула Настя.

– В Европу? А баблосы откуда? Разбогатели?

– Разбогатели! У Нии муж олигарх, понял? Я теперь у нее живу.

– Олигарх? – Парень ухмыльнулся, разглядывая Нию. – Вам телохранитель не нужен? Я как раз временно свободен.

– Временно на свободе! – сострила Настя. – Сейчас я тебе усы намалюю! Сиди смирно!

Схватив парня за плечо левой рукой для устойчивости, Настя принялась правой рисовать усики на его верхней губе. Парень ухмылялся кривовато, не сводя внимательного взгляда с Нии. Ния отвела глаза. Геннадий ей не понравился, слишком бойкий, знает она таких, помнит со времен юности. А Настя дура… дурища! Какого черта вцепилась, шел мимо и шел бы себе. Ния вспомнила удивление Федора при виде Насти, его сдержанность, молчание, то, как он не поднимал глаз от тарелки, и ей вдруг стало казаться, что на лице его была написана брезгливость. Не нужно было звать Настю, подумала она уже не в первый раз. Их дорожки давно разошлись, Настя осталась где-то там, а она, Ния… А где же теперь она, Ния? Ния с Настей, бывшие подружки снова вместе, неразлей-вода…. Не хочется оставаться одной, страшно – где-то рядом ходит кругами Лина Тюрина, выслеживает ее, как зверя, и готова разорвать на куски. Да и вообще… Ния поежилась. Настя – боец, она сама кого хочешь разорвет на куски, с ней не так страшно. Ей бы болтать поменьше, хоть иногда закрывать рот… Все проходит, подумала Ния. Все в конце концов проходит. Время бежит быстро. Все пройдет. Настя ее раздражает, но деваться некуда. В Европу собралась… Ния усмехнулась. Размечталась подруга. Мечтать не вредно. Она встретилась взглядом с Геннадием и отвела взгляд. Тоже мне, провинциальный сердцеед. Бабушка называла таких фанфарон; Ния не понимала, а бабушка объясняла: пустой человек, никудышный, нестоящий. Фанфарон и есть. Или фуфлыга. Тоже красиво. Блатняцкий вид, блатняцкая речь. Ишь, как глазки строит, самец! Она не понимала, почему так взъелась на парня – ну, жлоб, ну, необразованный, ну, самоуверенный… В чем дело? Мало ли таких! Дураку ясно, что с Настей его связывает не просто уличное знакомство, а… Ния вдруг представила их обоих в постели и жарко вспыхнула скулами.