Ольга Володарская - Договор на одну тайну

— А зачем он прятал тело? Не легче было кинуть в море?

— Оно могло попасть в рыбацкие сети или всплыть где-то… А ему нужно было, чтоб все думали, будто жена сбежала. В первую очередь его близкие: мама и дочь.

— Почему ты не вышла за него, раз звал?

— Я хотела стать женой доброго, искреннего парня, а не испорченного властью упыря. Да и стар он был для меня, еще и дочь у него взрослая. Поэтому, когда мы познакомились с тобой, я дала Пахомову отставку. Я увидела в тебе своего супруга.

— Так с девственностью что? Я так и не понял? Ты делала восстановление плевы?

— Мася, я тебя умоляю! Мужика провести — дело плевое. Еще наши бабки благодаря нехитрым уловкам замуж «целками» выходили.

Эдик встряхнулся. Зачем он задает эти ничего не значащие, второстепенные вопросы? Есть же главные:

— В том контейнере на складе старого дока один из трупов… это?..

— Любовник Катерины Пахомовой. То есть тот, кого приняли за него.

— Остальные?

— Какие-то неугодные, которых убрал Котя. Всех засунули в железный ящик, чтобы выкинуть в море, но не успели. Началось следствие. Нужно было поскорее найти виновного, чтобы его закрыть. И ты попал под раздачу. Случайно. Пришлось мне вмешаться.

— Что ты сделала?

— Пришла к Пахомову и пригрозила. Я не боялась его, он не причинил бы мне вреда. Он подсуетился и нашел нового козла отпущения. Им стал Муза. Его посадили, тебя выпустили, удачно пристроили, мы сыграли свадьбу, родили сына… А потом он умер. И кончилось счастье! А ведь меня Хома предупреждал. Он говорил, что его дочь Сашка за него отдувается. Да только я-то никого не убивала в отличие от Хомы. Да, много врала, изменяла тебе, но это не так страшно, как отнять жизнь… А на совести Глеба пара десятков душ. И у него дочь жива. Пусть и парализована, а жива. А мой сын мертв. На этой почве мы вдрызг разругались и перестали встречаться. Я начала забывать все то, что было когда-то, пока не пришло письмо с зоны. Оно было адресовано мне, не тебе. Как и последующие. Не знаю, откуда Муза прознал, что я приложила руку к тому, чтобы его посадить, но он угрожал мне. Я знала, что ему сидеть еще долго, и не очень дергалась. Главным для меня было перехватить письма и уничтожить.

— Но мы же вместе читали неотправленное письмо. В нем Малхаз обращался ко мне.

— А ты вспомни, как он называл адресата? «Корнилов»?

— Да, а еще «сука».

— Сука Корнилов, это я, жена твоя. Муза из глухой кавказской деревни, он русским владел на уровне ребенка-семилетки. И женского рода не знал, только мужской и, возможно, средний.

— И что было, когда он вышел?

— Явился ко мне, конечно. И я сказала ему правду, что во всем виноват Пахомов. И Муза вроде понял. Но когда ему угрожать начали и машину спалили, почему-то решил, что это я.

— А это не ты?

— Нет, я в детские игрушки не играю. Муза тот еще жук, наверняка успел кому-то задолжать. Он же привык шиковать в девяностые и думал, что, когда выйдет, снова начнется райская жизнь, а времена изменились. И, не найдя себе применения, но имея кучу долгов, он решил шантажировать меня. Я жена небедного человека, которому изменяла полтора десятка лет, чего ж ее не прижать? Хому не получилось, его хрен найдешь…

— И ты застрелила Музу.

— От шантажиста можно избавиться только так.

— Предположим. Но Пахомова убили раньше. И бросили его труп на «Юнге».

— Я просила его все уладить с Музой. А он, как ненормальный, все говорил о чем-то другом… Больше о справедливости. Знаешь, что такое каминг-аут?

Эдик пожал плечами. Он не знал английского.

— Раскрытие. Или выход из чулана. Каминг-аут делают публичные люди, когда признают свою нетрадиционную ориентацию.

— Пахомов еще и геем был?

— Нет! Он собирался раскрыться как подлец, вор, убийца. И принести себя на заклание.

— И пусть бы сделал это.

— Так он всех за собой потащить хотел. Вывалить все из чулана. А в нем и наши с тобой тайные «коробочки» хранились. Пахомов — это не человек, а бомба с фекалиями и кислотой. Поэтому его многие в землю зарыть хотели, пока не рвануло, но подобраться не могли. А у меня был шанс, и я им воспользовалась.

— Ты застрелила Хому и Музу, это я понял. Даже причины твои я могу как-то объяснить. Но почему ты бросила трупы на территории, принадлежащей твоему мужу?

— Малхаза я хотела спрятать на том же «Юнге», но эта чертова обезьяна… Она постоянно таскалась в док. И меня почему-то сильно любила. Просто по-мужицки. И как видела, начинала верещать, радоваться. Я собиралась оттащить труп Музы на судно, но прискакала мартышка и подняла такой шум, что привлекла внимание охраны. Хотела ему башку открутить, да его поди поймай. Пришлось бросить тело и уплывать.

— Но ты все же Мартина прикончила?

— Он меня задрал! Вчера я просто хотела его отогнать, отшвырнула за лапу, а он башкой о камень ударился. Я в док приплыла, чтобы все проверить. Вдруг улики какие оставила? А днем не явишься. Вот и приходилось ночью шнырять, как крысе…

— Вопрос продолжает оставаться открытым. И я повторю его: почему ты бросила трупы на территории, принадлежащей твоему мужу?

— У меня был грандиозный план. Я хотела перетащить на «Юнгу» всех жертв Пахомова и написать за него предсмертную записку. Типа вот люди, которых я погубил, не могу с этим жить, поэтому стреляюсь. Я пальнула Глебу в рот, когда он зевал. Но Муза мне все планы испортил, я вынуждена была застрелить и его, а потом бросить тело из-за чертовой обезьяны… Но когда полиция обнаружила его труп, но не нашла другие, поскольку не удосужилась прочесать судно, я решила довести дело до конца. Но опять эта обезьяна. Она привела с собой человека, и на «Юнге» нашли три трупа.

— Зачем было еще один вытаскивать.

— Он самый главный. Труп жены Пахомова. Его самый большой грех. Я не могла оставить его тут. Пусть и весь замысел провалился. Я делала каминг-аут за Хому. И, заметь, на этот раз я бросила останки не на твоей земле.

— А сейчас ты здесь зачем? Еще пара тел где-то в пещерках припрятана?

— Нет, трупы я вывезла. Тут золото. Куча золота.

— Прямо-таки куча?

— Если учесть, что оно оценивается в граммах и это просто металл, а не старинные изделия из него, то да. И я по частям переправляю его на берег. Я поняла, что ты меня бросаешь. И я не хочу драться с тобой из-за имущества. Тебе жениться, детей рожать.

— Постой, о каком золоте речь?

— Какая разница? Я тебе только счастья хочу, Эдик. Я не тыкала бы пушкой в мужскую задницу, если бы знала, что это твоя задница. Я открылась тебе, потому что знаю, ты не причинишь мне вреда. Любить ты меня уже не любишь, но я ж родной для тебя человек. Поэтому давай сделаем так…

— Золото с «Надежды»?

— О, ты и про нее знаешь?

— Мой отец был капитаном.