Наталья Александрова - Венец Гекаты

Татьяна зашла сбоку и приподнялась на цыпочки.

— Ну да, — неуверенно проговорила она. — Это очень похоже на верх того секретера… как же я сразу не заметила? Хожу мимо этого шкафа каждый день, уворачиваюсь от этой падающей дверцы, и мне даже в голову не пришло…

— Ты просто смотришь на него снизу, поэтому и не узнала, — утешил ее Дмитрий Алексеевич. — Кроме того, на картине секретер изображен сбоку, поэтому не видны эти колонны. А так — это, безусловно, верхняя часть того самого секретера.

— Ну надо же! Потому эта дверца все время и открывается, что этот храмик стоит не на своем месте!

— Ну да, это так называемая «женатая» мебель, то есть составленная из двух разнородных предметов — верх секретера соединен с нижней частью шкафа.

Старыгин приподнялся на цыпочки и внимательно осмотрел верхнюю часть мебели. При этом он вспомнил наставления Сверчкова, специалиста по мебельным тайникам.

Античный храмик выглядел совершенно невинно, как будто не таил в себе никаких секретов.

В соответствии с канонами стиля ампир он был совершенно симметричен, небольшие колонны ничем не отличались друг от друга, декоративные детали выглядели совершенно одинаково. Дверца легко открылась, и Старыгин тщательно обследовал храмик изнутри, даже простукал его стенки.

Звук везде был одинаковый, никаких пустот не наблюдалось, так что можно было сделать однозначный вывод — если в секретере и был тайник, то не здесь, не в верхней его части.

— Что это ты ищешь? — заинтересовалась Татьяна странными манипуляциями своего сокурсника. — Уж не увлекся ли ты кладоискательством? Эта зараза, знаешь ли, до добра не доводит!

— Нет, что ты! — смущенно ответил Старыгин, отряхивая костюм. — Просто проверяю одну научную гипотезу… а где может быть нижняя часть секретера?

— Не представляю… когда я пришла сюда работать, шкаф уже стоял на этом самом месте, и храмик украшал его верх. Так что я была уверена, что он является его неотъемлемой частью. Все остальные помещения дворца я тщательно обследовала и нигде не встречала ничего похожего на этот секретер.

— А давно ты здесь работаешь? — поинтересовался Старыгин.

— Давно, уже пятнадцать лет! С тех самых пор, как здесь обосновался этот самый Дом международного сотрудничества. Дольше меня здесь работает только Вилен Револьдович.

— Кто?! — удивленно переспросил Старыгин.

— Вилен Револьдович, — повторила Татьяна. — Это у нашего завхоза такое экзотическое имя-отчество. Он здесь работает вообще чуть ли не со дня сотворения мира.

— А нельзя ли с этим Виленом Револьверовичем пообщаться? — Старыгин умоляюще посмотрел на Татьяну.

— Для тебя — все, что угодно, — согласилась та. — Хотя, честно говоря, не знаю, чем он тебе поможет. Говорю же — я внимательно обследовала все помещения дворца! Все предметы, которые представляют историческую или художественную ценность, я взяла на учет и внесла в подробный каталог.

Завхоз Вилен Револьдович обитал в сыроватом и темноватом дворцовом подвале. Сводчатые потолки подвала уходили вдаль, теряясь в мрачной полутьме.

Завхоз уставился на неожиданных посетителей поверх круглых очков, его густые кустистые брови полезли вверх, как у пожилого рассерженного скотчтерьера:

— Кто такие? По какому поводу?

Приглядевшись, он узнал Татьяну и пригласил гостей в свои просторные владения.

— Дмитрий Алексеевич — сотрудник Эрмитажа, — представила Татьяна Старыгина. — Он интересуется историей нашего дворца, а поскольку вы здесь работаете дольше всех, он хочет с вами побеседовать.

— Побеседовать — это можно, отчего не побеседовать! — проговорил завхоз. — Могу и чаем вас угостить, а то какая же беседа без чая? У меня чай хороший, особенный, из старых запасов.

Он предложил гостям неказистые хромоногие стулья и повернулся к невысокому шкафчику, накрытому вытертой клетчатой клеенкой. На клеенке красовался новенький электрический чайник и стоял заварочный, фарфоровый, в синих с золотом узорах.

— Это точно, что я здесь дольше всех работаю! — проговорил завхоз, включая чайник. — Я тут еще при Сан Саныче работал, и даже при Пал Палыче…

— Это кто же такие? — поинтересовался Старыгин.

— Не знаете? — удивился завхоз. — Вот что значит — молодежь! Таких людей не знают! Сан Саныч — это директор статистического управления, которое тут прежде было, до этого дома международного. Солидный был человек, авторитетный! Пешком никогда не ходил, только на черной «Волге». Даже если в соседний дом нужно — непременно «Волгу» вызывал. Сразу видно — настоящий начальник, не нынешним чета! А Пал Палыч — этот еще раньше, до него работал, когда здесь институт научный был по вопросам оленеводства.

— А тот что — на оленях ездил? — поинтересовался Старыгин.

— Зачем на оленях? — Завхоз нисколько не удивился. — Олени — они к нашему климату непривычные и вообще в городе жить не любят. Пал Палыч, тот больше на «ЗИМе» ездил. Хороший такой черный «ЗИМ», просторный… сейчас таких не делают!

Чайник вскипел и отключился. Завхоз серьезно и основательно сполоснул заварочный чайничек, насыпал в него три ложки заварки и залил кипятком.

Уже при виде заварки в душе у Старыгина шевельнулось нехорошее предчувствие, а когда по комнате поплыл ядреный аромат свежезаваренного веника, это предчувствие превратилось в твердую уверенность: пить этот чай можно только под общим наркозом.

— Вот вы попробуете мой чай и скажете, что он куда лучше всякого импортного, какой сейчас продают! — хвалился завхоз, наливая чай в большие фаянсовые кружки. — Нынешние-то чаи, они никуда не годятся. В них ни вкуса, ни цвета, одно только и есть, что название да упаковка красивая. За упаковку и дерут немыслимые деньги. А у меня чай настоящий, краснодарский…

Чем завхозовский чай, безусловно, отличался, так это цветом. Цвет у него был почти черный, как будто Вилен Револьдович развел в заварочном чайнике целую банку гуталина. Да и вкус тоже был соответствующий, гуталиновый.

Старыгин пригубил подозрительный напиток, покосился на разговорчивого завхоза и осторожно отставил кружку.

— Что же вы не пьете? — коршуном вскинулся Вилен Револьдович, заметив этот маневр своего гостя. — Вы такого чая больше нигде не попробуете…

«И слава богу! — подумал Старыгин. — Вот уж без чего я точно сумею прожить!»

Вслух же он проговорил совсем другое:

— Хороший чай, крепкий… только сахару у вас не найдется? Я чай обычно с сахаром пью.

Он подумал, что сахар хоть немного отобьет привкус березового веника и разведенного гуталина.

— Сахар? — неодобрительно переспросил завхоз. — Сахар в чай класть — только вкус портить… да и вредно, уровень сахара в крови повышается… знаете, как говорят: сахар — это белая смерть! Ну, вы-то, конечно, человек молодой, вам об этом еще рано думать… ладно, хотите с сахаром — ваше дело.