Наталья Александрова - Венец Гекаты

У обычных людей при взгляде на майора милиции Александру Павловну Ленскую не возникало никаких мыслей. Ну, совершенно ничем она не могла привлечь взгляд случайного прохожего — самая заурядная женщина, не слишком молодая, просто одетая, сутулая, очкастая и унылая. К тому же вечно нездоровая.

Болезни одолевали Ленскую с завидным постоянством. Болезни эти были какого-то специфического свойства. Ленская не маялась сердцем, и давление у нее не подскакивало до заоблачной цифры, и ноги-руки она никогда не ломала — тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! И не сваливалась в одночасье с жестокой ангиной, когда температура зашкаливает и человек мечется в бреду, сгорая от внутреннего жара.

Зато обыкновенная простуда подстерегала майора за каждым углом, ей хватало малейшего сквозняка либо же вымокших ног или кашляющего попутчика в метро. Ленская тут же начинала чихать, у нее закладывало горло, но столбик ртути в градуснике, черт бы его побрал, упорно держался ниже тридцати семи. Так что о больничном не могло быть и речи. Если же не было простуды, обязательно случался небольшой приступ радикулита — когда ходить еще кое-как можно, а наклоняться уже нельзя или шея от малейшего движения взрывается болью, и поворачиваться можно только всем корпусом.

Кроме этого, с Ленской случалось множество других мелких неприятностей — то ячмень в глазу, то типун на языке, то легкое расстройство желудка, то крапивница или другое кожное высыпание. Словом, болезни ее в глазах обычных людей были какие-то несерьезные, не вызывающие уважения. Сытый голодного не разумеет, к болезням эту пословицу тоже можно применить.

Ведь какая-нибудь сенная лихорадка способна испортить жизнь ее обладателю очень качественно, а окружающие только посмеются — подумаешь, цветочки понюхал или котика погладил…

Словом, в глазах тех, кто не знал майора достаточно близко, она выглядела законченной неудачницей и ипохондриком.

И лишь немногие близкие друзья и сотрудники знали, что под маской серой невзрачной зануды скрывается человек с твердым характером и железной волей. И еще — с острым аналитическим умом.

Но главным качеством майора Ленской было ее фантастическое, непробиваемое упорство.

Над делом «Питерского душителя» Ленская работала четвертый месяц, с самой весны — именно тогда, в начале мая, когда на деревьях распускаются клейкие листочки, а возле станций метро висит стойкий запах ландышей, продаваемых бойкими старушками, понятия не имеющими о Красной книге, на детской площадке одного из питерских дворов, в красиво разрисованном домике, был обнаружен труп молодой женщины, задушенной шелковым шнурком.

Потом было еще много трупов, но — никаких следов. Преступника никто не видел, жертвы между собой никак не были связаны, даже косвенно. Даже фамилии их никогда не упоминались в общем списке.

Впрочем, один раз дело у «Питерского душителя» сорвалось. Помогла обычная апельсиновая корка. На женщину набросились в темном переулке возле черного хода ресторана. Уборщица вышла вынести мусор, и тут кто-то навалился на нее сзади, и хриплый голос проговорил:

— Не трепыхайся, ласточка, все равно не поможет…

И тут же шею ей сдавило что-то жесткое. Дыхание у несчастной уборщицы перехватило, она беспорядочно замахала руками, и тут под ноги ей попалась апельсиновая корка. Она рухнула на асфальт, увлекая за собой убийцу и с размаху врезавшись в пустой мусорный бак. Звук удара был таким громким, что его услышал сторож и выглянул из двери. И увидел только валявшуюся на тротуаре уборщицу со сломанной ногой: преступник успел убежать. И снова — никаких следов, даже шнурок он успел прихватить с собой.

От несчастной жертвы удалось добиться только этой фразы — насчет ласточки. И больше ничего — ни как выглядел, ни как был одет, ни чем пах.

Так что каждую новую жертву Ленская воспринимала если не с радостью, то с тайной надеждой — а вдруг на этот раз повезет, и убийца оставит на месте преступления хоть что-нибудь, хоть какой-то намек на след? В самом деле, не дух же он бесплотный, не призрак Бостонского душителя, не кентервильское привидение!

Но по всему выходило, что так оно и есть, что этот убийца — именно бесплотный дух, не оставляющий на грешной земле никаких следов. Или же следовало посмотреть правде в глаза и признать свою полную профессиональную несостоятельность. Тем более что начальство после каждой новой жертвы не то чтобы намекало, а прямо говорило, топало ногами, орало неприличные слова и выкрикивало угрозы в адрес всех подчиненных, а не только майора Ленской. И если бы не ее феноменальное упорство, Ленская давно бы опустила руки.

Так что когда в квартире задушенной старушки материализовался не то чтобы след, а малюсенький кончик следа, Ленская постаралась его ухватить покрепче.

Эксперты в управлении пожали плечами и сказали, что найденное на подоконнике перышко несомненно птичье, но не воробьиное и не голубиное. И не из подушки — на подушки используют перья домашней птицы, а найденное перышко не куриное и не утиное. А что оно не воронье, Ленская и сама поняла. Это вселяло надежду — больше шансов на успех.

И майор Ленская отправилась в Зоологический музей, который находится на стрелке Васильевского острова при Зоологическом же институте Российской академии наук.

Вход в музей охраняла строгая старуха, на которую милицейское удостоверение не произвело никакого впечатления.

«У нас тут не частная лавочка, а институт, — твердо сказала старуха. — Солидные люди работают, профессора-академики! А вы даже не знаете, кто вам конкретно нужен. Вот выясните фамилию, имя, отчество, ученую степень и должность, позвоните заранее, договоритесь о встрече — тогда и идите себе спокойно».

Ленская не стала скандалить — она вообще не любила тратить время зря. Она купила в кассе билет в музей как обыкновенный посетитель и отправилась обозревать экспонаты. Еще на лестнице она переглянулась с чучелом любимой собаки Петра Первого по кличке Лиззи, миновала большой зал, где едва уместился скелет огромного динозавра, приветствовала двух белых медведей, которые, надо сказать, не обратили на нее никакого внимания, поскольку в своей отдельной витрине были заняты выяснением отношений.

Народу в музее было немного — будний день, и до школьных каникул еще очень далеко. Моложавая бабушка с удовольствием показывала внуку витрину с бобрами, экскурсия шумных школьников толпилась у стенда с пингвинами, парочка молодых людей с необъяснимым интересом рассматривала варанов.

Не снижая темпа, Ленская проследовала через основной зал, хотя с утра у нее отчего-то сильно ломило правое колено. Но дело-то не ждет, и она поднялась по лестнице на третий этаж, прошла мимо коллекций разноцветных наикрасивейших бабочек и, воровато оглянувшись по сторонам, открыла дверь служебного помещения. Никто ее не остановил. За дверью был обычный, довольно-таки обшарпанный коридор, по обеим его сторонам над давно не крашенными дверями висели таблички примерно такого содержания: «Отряд ластоногих, семейство тюленей ушастых, д-р б.н. Ушаков В. Е.» или: «Подотряд жвачные, семейство полорогих, д-р б.н. Зубрович Е. К.».