Наталья Александрова - Венец Гекаты

Вспомнила жалкую улыбку Луи и своего маленького сына, испуганно льнущего к матери…

Луи уже нет. Его, католического государя, законного короля Франции Людовика XVI, ее супруга, уже пять месяцев как казнили по приговору революционного трибунала. А где ее маленький Луи, ее единственный сын? Один бог знает, жив ли он!

Мария-Антуанетта, дочь императрицы Марии Терезии, сестра императора Австрии Франца, жена короля Франции и мать наследника престола, дожидалась казни в одиночной камере парижской тюрьмы Консьержери.

Впрочем, вряд ли кто-то из прежних знакомых узнал бы в этой постаревшей, изможденной женщине легкомысленную и прелестную версальскую королеву!

Благодарение господу, что она еще может иногда ненадолго забыться сном!

Мария-Антуанетта встала со своей узкой койки, умылась, подошла к окну.

Пустой тюремный двор, ни травинки, ни деревца…

Ей вдруг показалось, что она когда-то уже видела все это — пустую холодную камеру и тюремный двор за окном.

Она попыталась вспомнить, но тут за дверью послышались приближающиеся шаги, лязгнули запоры, и в камеру ввалились трое офицеров.

— Гражданка, час пришел! — проговорил старший из них и подтолкнул ее к выходу.

Ее вели по парижской улице, и вокруг нее бесновалась толпа. Оттуда, из озверевшей толпы, к ней тянулись худые, грязные руки, и десятки полных ненависти голосов кричали вслед:

— Подлая австриячка! Шлюха! Развратница! Отдайте ее нам — мы разорвем ее на куски!

Охрана с трудом сдерживала толпу, высокий одноглазый офицер пытался остудить страсти, взывая к революционной сознательности парижан:

— Граждане, соблюдайте революционную законность! Бывшая королева Мария-Антуанетта будет казнена по приговору революционного трибунала! Никакого самосуда, граждане!

Впереди показалась повозка палача. Сам парижский палач Анри Самсон возвышался над бушующей толпой, как скала над штормовым морем.

Королеву подвели к повозке. Она думала только об одном: не проявить слабости перед толпой, не показать, что она сломлена, унижена, разбита. Выглядеть царственно перед этой жалкой чернью! Показать им всем, что королева Франции и умирает по-королевски.

И тут из окружающей ее толпы, из этой безликой, полной ненависти и глумления массы выделилось одно лицо.

Точнее, даже не лицо, а глаза — черные, глубокие, полные мрачного тревожного огня.

Сама женщина была с ног до головы закутана в черный плащ. Мария-Антуанетта почувствовала странное волнение. Когда-то она уже видела эти глаза, видела эту женщину…

Из-под черного плаща свесился кулон на тонком кожаном шнурке. Мария-Антуанетта разглядела странный узор из темного старинного золота: вертикальный ромб, а в нем — полумесяц и ключ.

И тут она вспомнила давнюю ночь, фиакр, который вез ее и принцессу Роган по улочкам ночного Версаля… и женщину, встретившую их на пороге жалкого маленького домика.

— Я предупреждала тебя, королева! — одними губами произнесла женщина в черном. — Я предупреждала, но ты не вняла моему предупреждению, так расплачивайся же теперь за свое преступное легкомыслие!..

— Сделай что-нибудь, добрая женщина! — взмолилась королева, забыв на мгновение о своем достоинстве.

— Поздно! — безжалостно отозвалась та. — Тебя уже ждет наша владычица, Геката, обутая в красное, повелительница перекрестков, владычица лунного света! Геката, бегущая по земле, не приминая травы, рыщущая в темноте, преследующая свою добычу в ночи! Геката, блуждающая среди могил!

— Не о себе прошу! — воскликнула Мария-Антуанетта. — Сделай что-нибудь для моего сына, для моего маленького Луи! Спаси его, добрая женщина, если он еще жив!

— Отойди, гражданка! — Одноглазый офицер оттолкнул женщину в черном, подвел Марию-Антуанетту к повозке палача.

Анри Самсон наклонился, схватил королеву своей могучей рукой, втащил ее на свою жалкую повозку.

Мария-Антуанетта, дочь и сестра императоров, королева Франции, мать наследника престола, отправилась в свое последнее путешествие.

Лиза Раевская любила поспать по утрам. Все знают, что люди по отношению ко сну делятся на два непримиримых лагеря, на две категории — на «сов» и «жаворонков». Так вот Лиза, если пользоваться этой классификацией, была не простой совой, а стопроцентной и законченной совой-сплюшкой. Лиза была вовсе не ленива, она никогда не валялась в кровати с книжкой и печеньем. Но если была возможность, спокойно спала до полудня.

Звонок телефона вырвал ее из объятий Морфея, когда не было еще и десяти утра.

— Это Елизавета Раевская? — раздался в трубке незнакомый женский голос.

— Да, это я, — отозвалась Лиза. — С кем я говорю?

Голос в телефонной трубке был не только определенно незнакомый. Больше того — он был какой-то неживой, бесцветный, удивительно холодный. Словно принадлежал не человеку, не женщине, а бездушному механическому созданию.

— Я менеджер ансамбля «Петербургские виртуозы», — проговорила незнакомка. — У нас появилась вакансия, наша пианистка уходит в декретный отпуск, и Владимир Борисович хотел бы вас прослушать…

Лиза забыла о своем первом впечатлении. Теперь голос незнакомой женщины казался ей нежным и мелодичным, как флейта или валторна, да что там — такими чарующими голосами, наверное, разговаривают только ангелы в раю!

Потому что если у Лизы и была заветная, затаенная, голубая мечта — это была мечта попасть именно в этот ансамбль. Дело было даже не в том, что ансамбль «Петербургские виртуозы» разъезжал с гастролями по всему миру, выступал в лучших концертных залах Европы и Америки, на лучших сценических площадках. Хотя, чего греха таить, и в этом тоже. Но самое главное — в этом ансамбле его руководитель, Владимир Борисович Варшавский, собрал действительно настоящих виртуозов, музыкантов высочайшего класса. Так что попасть в этот знаменитый коллектив — это значило добиться подлинного признания в музыкальном мире, признания профессионалов, которое ценится куда выше, чем бурные зрительские восторги и аплодисменты.

Тем более что для пианистки попасть в ансамбль было куда труднее, чем для скрипачки: пианистов вокруг множество, а место в ансамбле — только одно.

— Я слушаю, слушаю вас! — выпалила Лиза, прижав трубку к уху, чтобы не пропустить ни слова. — Куда и когда нужно приехать?

— Вы должны явиться для прослушивания ровно в двенадцать часов по адресу: Тучков переулок, дом восемь, квартира двенадцать, — произнес холодный, бесстрастный голос. — Вам надо будет войти во двор, подъезд слева от входа. Не удивляйтесь: Владимир Борисович снял там помещение с хорошей акустикой.

— Да, я непременно буду! — Лиза испуганно взглянула на часы: до назначенного времени оставалось ровно два часа, но такими предложениями не бросаются!