Инна Бачинская - Тринадцать ведьм

— Ты сам сказал, что она публичная фигура, все ее клиенты — незнакомцы, — заметил Добродеев.

— Тоже верно.

— Как же он ее отравил?

Монах задумался и задрал голову к потолку, подергал себя за бороду.

— Она курила? — спросил он вдруг, принюхиваясь.

— Понятия не имею.

Монах потянул ящик консольного столика и внимательно рассмотрел содержимое. Там были какие-то бумажки, квитанции, открытки, буклеты… Выдвинул другой, подцепил спицей пачку сигарет:

— Она курила, Леша. Вот и пепельница.

— И что? Ты думаешь, она отравилась никотином?

— Нет, Леша, я так не думаю. Звягильский погиб, потому что его одежду облили раствором фосфора. О таком способе убийства знают немногие. Убийца — изобретательный человек. А теперь наша ясновидящая. Тем более нигде никаких следов яда. Добавь сюда знаки… Игни, Гелиотроп .

— И что? — спросил Добродеев. — Как же он ее… А сигареты при чем? Ты хочешь сказать, что яд был в сигаретах?

— Скорее всего, Леша. Если пропитать сигареты ядом, то они превращаются в орудие убийства. Тем более когда некому прийти на помощь. Он дождался, когда ей станет плохо, закрыл дверь и ушел. Но сначала нарисовал знак…

— Зачем? Опять демонстрация? Соперник из конкурирующей фирмы?

— Не знаю. И в первом и во втором случае имеет место демонстрация . Он не просто убивает, он демонстрирует нечто, и эти знаки — его личное клеймо. И обрати внимание, Леша, как он выбирает своих жертв! Необычные люди, правда? Известный актер, ясновидящая…

— Ты говорил, убийца может быть женщиной, — вспомнил Добродеев.

Монах пожал плечами:

— Может.

— А если это сатанинский культ? — спросил Добродеев. — Союз ведьм?

И снова Монах пожал плечами.

— А какой яд?

— Любой. Бледная поганка, дурман, даже ландыш. Все против человека…

— А что делать? — спросил Добродеев.

— Можно подбросить сигареты полиции… Шучу! — сказал он, видя, что Добродеев собирается возразить. — Не будем суетиться. Я уверен, они в конце концов догадаются. Возможно, уже догадались, там не дураки сидят. Кроме того, не исключено, что я ошибаюсь. Дело не в этом, Леша. Дело в знаке. Знак — то, что объединяет два убийства. И вот это надо бы им подсказать.

— Как?

— Элементарно. Твоего графомана пока выведем из игры, тут нужна фигура повесомее. Узнай, кто ведет дело. Возможно, Поярков, с которым ты паришься в бане, он там самый крутой. Попроси показать тебе фотки с мест последних убийств, ты лицо заинтересованное как представитель прессы, кроме того, свидетель убийства Звягильского. Поярков тебе не откажет. Тем более интерес прессы всегда льстит. И во время дружеской беседы между прочим обрати его внимание на знаки. Не мне тебя учить законам интриги. Знаки на первый взгляд никакие, кто не знает, пройдет мимо. Но! — Монах поднял указательный палец. — Они тут недаром, Леша. У них свое назначение. А потому мы проделаем оперативный вброс информации. Ты скажешь, что узнаешь ведьмовские знаки… якобы, ах, и что бы это значило? Вот эти странные знаки? На стене в гримерке и на зеркале, ах, как необычно волнительно! Что-то связанное с ведьмами, не иначе. А ты давно интересуешься ведьмами, собираешься писать, у тебя полно свидетельских материалов, а также коллекция сплетен и слухов. Твой друг Поярков будет счастлив, поверь. Но не зарывайся, он может попросить показать свидетельские материалы. На всякий случай сообрази что-нибудь путное. В нашем деле, Леша, нужно быть готовым к любой гадости и любой неожиданности. И еще: прокалываются на мелочах, как правило. Например, в шпионских романах шпион, выдающий себя за некую особу, не знает, к примеру, сколько было золотых зубов у престарелой тети их семейного садовника, и тут-то его цап-царап за шкирку.

— А некая особа знает, по-твоему?

— Вряд ли, ей по фигу, но для развития сюжета необходимо на чем-то его прихватить. Не суть. В любом романе суть — любовная интрига. Ты, как писатель, должен знать.

— Любовная интрига? — обалдел Добродеев. — При чем здесь любовная интрига?

— Везде, Леша, присутствует любовная интрига, это закон драматургии. Возможно, наша ясновидящая была влюблена. Все всегда вертится вокруг любви. Особенно принимая во внимание, что жизнь — это театр, а люди в нем актеры. Кто сказал, не помнишь?

— Шекспир, кажется, но я не понимаю…

— Шекспир! — воскликнул Монах, хлопая себя по лбу ладонью. — Конечно! Куда ни сунешься, всюду Шекспир, просто удивительно. Но вернемся к нашим баранам, Леша. Поярков! — Монах помотал пальцем перед носом Добродеева. — Вот в чем вопрос!

— Я попробую, Христофорыч, — с сомнением произнес Добродеев.

— Ну и ладненько. А теперь пошли отсюда.

Они постояли в прихожей, прислушиваясь. За пределами квартиры все было тихо. Монах осторожно приоткрыл дверь, и они выскользнули на лестничную площадку. Монах тыкал спицей в замочной скважине, пока не щелкнул язычок замка, после чего, поплевав на бумажную полоску, приладил ее обратно. С чувством облегчения они покинули офис ясновидящей.

— Может, секта? Заявляет о себе, — предположил Добродеев уже на улице.

— Может, — согласился Монах. — А может, дымовая завеса. Или театральный занавес.

— Занавес?! В каком смысле?

— Пока неясно, Леша, мало исходных данных. Занавес в смысле театр, спектакль. Ты же сам сказал про театр, почему-то именно это пришло тебе в голову. Кроме того, обрати внимание на антураж: Шекспир, подмостки, ведьмы, проклятая пьеса в первом случае, и мистика, свечи, янтарные фигурки, старинное зеркало и волшебное животное во втором, и сюда как нельзя более вписываются знаки . — Он помолчал. — Надо бы поговорить с родными ясновидящей, если таковые имеются. С соседями пообщаться тоже не помешает. И здесь, и там, где она жила. Узнать, не было ли скандалов, угроз, может, она прокляла кого-нибудь или сглазила. Или, наоборот, не сняла порчу, и он отомстил. Я думаю, ты прав — убийца бывал здесь раньше, он пришел в знакомое место.

— Ты веришь в сглаз? — спросил Добродеев. — Какое еще волшебное животное?

— Моя вера или неверие ничего не меняют, — туманно ответил Монах. — Что мы можем знать наверняка, если речь идет о вере? Волшебное животное — это эбонитовый кот. Вернее, кошка. Женщины и кошки как-то ближе к ведьмовству.

Добродеев промолчал, соображая, что Монах имел в виду.

— По домам? — спросил Монах. Он вспомнил Жорика и его семейство и вздохнул.

— Ну… да, наверное… — промямлил Добродеев, которому тоже не хотелось домой.

— У меня идея, — объявил Монах. — А почему бы двум членам Клуба красивых и умных не пойти куда-нибудь в укромное местечко и не принять за успех нашего… э-э-э… успешного предприятия?

Он вдруг поднял палец, призывая к тишине, и тут же глухо и сипло ударили часы на площади. Четыре раза, потом, после паузы, еще один. Час ночи.