Татьяна Луганцева - Наследство

— О тебе не подумать было вообще невозможно! Человек идет на такие жертвы ради роли, — с серьезным видом сказал Петр, но Яна поняла, что он издевается.

— Тогда я сейчас рвану в театр! — сконцентрировалась Яна.

— Зачем? — спросил Петр.

— Посмотрю, прибрано ли там все… Только бы он по размерам подошел для ваших съемок! У меня бы камень с души упал! А что мне здесь делать? Я поела, выпила, и лучше бы мне двигаться, а то я сразу замерзаю! — И Яна покосилась на приближавшуюся к ним даму с весьма аппетитными формами.

— Петр, можно с вами повальсировать? Уделите всем женщинам внимание! — пьяным голосом проговорила дама.

— Я бы с удовольствием, но у меня возникли срочные дела, — ответил ей Петр и потащил Яну на выход.

По дороге она поймала взгляд Дины, который красноречиво говорил: «Что он в ней нашел?»

— Куда ты меня все время тащишь? — попыталась оторваться от Петра Яна.

— Видеть я их не могу! Пойдем, я с тобой театр посмотрю, может, подскажу что…

До театра они добрались быстро.

— Как внутрь попадем? — спросил Петр. — А то у меня, если что, есть…

— Криминальные наклонности, — прервала его Яна. — Но смею тебя разочаровать — у меня есть ключ. Так что пройдем спокойно. Только я загляну в гримерку к маме, я знаю, где она прячет хорошие конфеты.

— И хороший коньяк? — спросил Петр.

— И это там тоже может быть, — обернулась Яна, ведя Петра длинным темным коридором. — Я тут каждый уголок знаю.

— Ребенок закулисья?

— Именно.

— И чего действительно в актрисы не пошла? У тебя бы могло получиться, если бы профессионально этому училась.

— Спасибо за скромную оценку «если бы да кабы» скромных возможностей, — ответила Цветкова, — но именно поэтому и не пошла, потому что видела их труд.

— Понятно, — рассмеялся Петр, и ему кто-то позвонил на телефон.

— Мы пришли, — сказала Яна и вошла в гримерку. Петр остался в коридоре, занятый разговором.

В гримерке мамы всегда было очень чисто, вещи сложены аккуратно даже на туалетном столике, никакого творческого беспорядка. Всегда стояли живые цветы. Яна знала, что иногда мама покупала их сама, просто привыкла, что они должны быть, и все! Но сейчас в этом чистом, уютном уголке перед глазами оторопевшей Яны разворачивалось страшное действо.

На гримерном столе лежал труп, а вокруг него щебетала, весело пританцовывая и напевая, Люся с кисточкой в руках.

— Господи, Люся! Что происходит? Это кто?!

Люся повернулась к ней с совершенно безмятежным выражением лица, ни один мускул не дрогнул на нем.

— Ой, Яночка… А ты что здесь делаешь? Ночь же на дворе, да ты вроде как в больнице лежишь…

— Люся! Какая больница?! Это что? — указала на тело Яна.

В это время в гримерную заглянул Петр и, конечно же, тоже стал участником мизансцены.

— Это труп, — весело ответила Люся.

— Откуда?

— Из морга… из больницы… совершенно незнакомый мне труп. Ты, Яночка, не волнуйся.

— Да куда уж мне!

— Яна, — Петр выступил вперед, — ребята уже едут осматривать театр, а тут…

— Меня из морга попросили загримировать тело, что такого? Подрабатываю как могу. Ничего криминального, — сказала Люся.

— Нет, труп в театре вряд ли нам поможет, — сказал Петр. — Еще полицию вызовут, не будут вникать в подробности. Режиссер точно откажется здесь снимать новогоднюю сказку. Люди творческие странные, капризные, суеверные… — развел руками Петр.

— Вот зачем ты, Люся, взяла работу на дом? Как же все не вовремя! — запаниковала Яна.

— Так давайте спрячем труп! — все так же безмятежно предложила Люся.

— У нас минут десять максимум! — Петр посмотрел на руку, где обычно люди носят часы, только часов у него на руке не оказалось.

— Я могу предложить только одно место у нас в театре — под елкой, — ответила Люся, чем ввергла Яну и Петра в шок.

— Да ты не гример, ты — маньяк! — отметила Яна. — Под какую елку?! Это подарок, что ли? И за что такое издевательство трупу?

— Трупу все равно, да мы и не издеваемся, уберем временно, потом вытащим обратно, а скоро за ним уже приедут! Я сделала женщину красивой, и родные со спокойной совестью проводят ее на тот свет, — не согласилась с ее жесткой оценкой Люся. — Я сделала доброе дело за небольшие деньги! Каждый зарабатывает как может!

— Хватит разглагольствовать! Что делать будем? — прервал их перепалку Петя.

— Только под елку! — повторила Люся, махнув кисточкой в воздухе, словно ставя жирную точку в разговоре. — Там сейчас много подарков, коробок, можем закидать мишурой, еще чем-то…

Яна переглянулась с Петром, но сдержалась и на «закидывание трупа мишурой» ничего не сказала.

— Я боюсь трупов, — выдал Петр.

— Ты много чего боишься, — ответила Яна.

— А ты меня лечишь от страхов? Я не просил…

— Берем тело, вернее, концы простыни и понесли, — скомандовала Люся.

— Нас никто не увидит? — пыхтела Яна, вместе с Люсей неся тело незнакомой женщины с одного конца, а Петр с другого.

— Тяжелая… — покосился он с ужасом на труп.

— Трупы всегда тяжелые! — кряхтя, комментировала Люся со знанием дела, словно таскала их каждый день.

— А ты часто берешь такого рода подработку? — озвучила свою мысль Яна.

— Да нет, было всего несколько раз… — честно ответила Люся, — и всегда все проходило нормально. Вот и сегодня бы прошло, если бы вы не наприглашали каких-то людей, не спросив у меня.

— Откуда я могла знать, чем ты тут занимаешься? Такое даже в страшном сне не приснится! — ответила Яна.

Они выволокли тело в центральный холл театра, где стояла елка.

— Вот она, наша красавица! Раскидистая и густая, из тверских глухих лесов, — похвасталась Люся, вытирая пот со лба.

— Раскидистая и густая — это то, что нам просто необходимо, — кивнула Яна. — Ну что? Взяли! Последний рывок!

Втроем они раздвинули коробки и искусственный снег, лежащий в виде сугробов, аккуратно завернули тело еще и в цветной плед, который принесла с собой Люся, и аккуратно положили под елку.

— Интересно… — задумался Петр. — Кто сталкивается с тобой, Цветкова, тем даже после смерти покоя нет. Люди путешествуют под елку.

— Случай, конечно, из ряда вон выходящий. Но только я тут при чем? Я, что ли, тут декорирую трупы по ночам? — возмутилась Яна. — Если бы я знала, что тут происходит, я бы и маме своей высказала все, что о ней думаю!

— Я не декорирую трупы, я их гримирую. Накладываю последний грим. Декорируют елку! — поправила елочную игрушку Люся.

Она выглядела так невинно, что сердиться на нее было сродни сердиться на ребенка в песочнице. Словно она ничего не понимала и совершенно искренне считала, что несет людям только свет и любовь.

В театре раздалась какая-то переливчатая музыка.