Татьяна Луганцева - Наследство

— Что это? — вздрогнула Яна.

— Это звонят во входную дверь, — пояснила Люся, — приехали ваши люди, я пойду открою… Что вы такие бледные? Все будет хорошо. Галю не найдут, они же не с собаками приехали. Ее совсем не видно! — застучала каблуками Люся.

— Галю… — как эхо повторила Яна, — ее зовут Галя.

— Ты, главное, не смотри туда все время, — предостерег ее Петр и, раскинув руки для приветствия, пошел встречать прибывших: — Здравствуйте, дорогие… Здравствуйте! Вот он, наш театр… Андрей, тебе не кажется, что он стал нам уже как родной? Пробы здесь проходили. Так, может, и отснимем здесь все? Экономия на павильоне, — обратился он к высокому мужчине с какими-то очень грустными глазами, как у собаки породы бассет. В остальном мужчина был вполне интеллигентным и симпатичным. — Это Андрей — наш русский режиссер, — представил его Петр Яне и Люсе.

— Яна, — кивнула Цветкова, понимая, что видит его впервые, но Андрей, судя по промелькнувшему ужасу в глазах, уже имел счастье ее лицезреть.

— Актриса? — то ли догадался, то ли уточнил он.

— Да это я… неудачно вошла в образ, — отвела глаза Яна.

— К гриму же претензий не было? — тут же встряла Люся, которая до сих пор себя корила, что не пошла смотреть пробы Яны и из-за этого не забила тревогу, когда актриса надолго пропала. А ведь Люся знала, что задумали Цветкова и Степан Сергеевич.

— К гриму претензий не было, — честно ответил Андрей. — А если бы этот грим был сделан для фильма ужасов, то вам бы светил «Оскар», не меньше.

Люся нахмурилась, не совсем понимая, сделали ей комплимент или нет.

Петр взял инициативу в свои руки:

— Давай разворачивайся, Андрей. Измеряйте тут все…

— Хорошо… И так отстаем от графика, — кивнул он и пошел отдавать распоряжения.

Операторы устанавливали свет и внимательно смотрели в свои камеры. В театре воцарилась суета.

— Жизнь кипит! — улыбалась своим мыслям Люся.

— Только одна Галя далеко не жива, — мрачно ответила Яна.

— А ты не думай о мертвых, ты лучше о живых подумай! Вон твоего парня сейчас уведут, — ответила ей Люся, смотря куда-то в сторону.

Яна проследила за ее взглядом.

К Петру, который стоял недалеко от них, приближалась вся расфуфыренная и разукрашенная молодая актриса Дина.

— Я за тобой! — улыбалась она во все тридцать два зуба. — А то ты так быстро ушел из ресторана, что со мной даже не успел потанцевать. Может, мы повальсируем вокруг этой чудной елки? Или сбацаем что-то повеселее? — предложила она, проводя по груди Петра пальцем с ярко-красным маникюром.

Было понятно, что сдаваться в планы Дины не входило. Она собиралась пустить все свои чары на то, чтобы заполучить эту роль, и похоже, что через постель с Петром.

Петр обернулся на Яну с Люсей.

— Нет, повеселее не надо… И вокруг елки тоже. У меня аллергия на хвою.

— Давно ли? — промурлыкала Дина.

— С недавних времен… — признался он.

— Так это еще зависит от компании, — ответила Дина. — Если связываешься с пожилыми, не совсем здоровыми людьми, которые к тому же все время попадают в неприятности, так и сам таким станешь. А вот если мужчина связывает свою жизнь с молодой, красивой женщиной, то он и сам молодеет, — призывно посмотрела она на него.

— Осталось ему только найти молодую и красивую! — громко заявила Яна. — А то в окружении я таких пока не наблюдаю!

— Кто бы говорил! Ты просто ведьма! — огрызнулась Дина и, покачнувшись, ухватилась за Петра.

— У… да вы, сударыня, пьяны, — поняла Яна.

— Да, я напилась! Имею полное право! Сегодня Новый год! К тому же он проходит не совсем так, как я планировала!

— Мы предполагаем, а Бог располагает, — нравоучительно отметила Люся. — Пойдем-ка, дорогая, я уложу тебя спать в гримерку.

— Я плакать хочу! — вдруг заявила Дина, как маленький, капризный ребенок.

— И поплачем, и поговорим, все сделаем, и отдохнем, и поспим… — Люся взяла ее под руку и повела по коридору в сторону, где располагались гримерки.

Как ни странно, но Дина пошла с ней совершенно спокойно.

— Понравился девочке, — сказала Яна Петру.

— Это-то и пугает…

— Я так понимаю, моя звездная роль отодвигается на второй план, если ты решил помочь нашему театру другим способом. Остаются две претендентки. И кого из них ты бы выбрал на главную роль? — спросила Яна.

— Не все решаю я, — ответил Петр.

— И все же?

— Я бы выбрал Дину, хотя пугают ее настойчивость и излишнее внимание к моей персоне. Боюсь, мне придется обидеть девочку и сказать, что в личном плане ей ничего не светит.

— А может, она не очень-то и расстроится, если главная роль достанется ей, — предположила Яна под смешок Петра.

По театру бегали какие-то люди, ругались, что-то измеряли и сыпали незнакомыми для Яны терминами.

И тут где-то в глубине раздался громогласный голос господина Илюшина. Он словно сотрясал знакомым баритоном стены родного театра.

— Мне не послышалось? Неужели Степан Сергеевич здесь? — спросила Яна.

— Он же с инфарктом в больнице должен лежать? — уточнил Петр.

— Так и я о том же…

Яна рванула в зрительный зал, откуда доносился знакомый голос, и остолбенела.

Рабочие, вместо того чтобы заниматься обмерами, устанавливали длинные столы.

Рядом в коробках стояли бутылки и пластиковые стаканы.

— Что происходит? — спросила Яна, подходя к сцене ближе.

— Звезда моего сердца! Яночка! — раскрыл Илюшин ей свои объятия. — Я же должен был умереть от позора, как я мог так поступить с тобой? Закрыть в холодильнике и упасть замертво с сердечным приступом! Да я должен был умереть!

— Не говорите глупостей! Все хорошо! — успокоила его Яна, замечая, что Степан Сергеевич даже немного похудел и осунулся.

— А если бы ты не выбралась?! Мы бы уже не говорили с тобой! Как только подумаю об этом, так мне плохо становится!

— Что думать о том, что могло бы быть! Надо жить реалиями! Все нормально! Почему вы не в больнице? — спросила Яна.

— Чтобы Илюшин, придя в себя, встречал новогодние праздники в больнице?! Да быть такого не может! Праздник! Чего вы такие хмурые? Давайте выпьем шампанского! — Илюшин с одышкой подошел к Яне и заключил ее в объятия. — Я тебя в больнице искал, а ты тоже выписалась преждевременно, — подмигнул он ей.

Рабочие уже откупоривали бутылки и разливали шампанское по стаканам. Людской гул нарастал вместе с наступающим весельем.

— Вы мешаете нам работать! — сказал Петр.

— Какая работа первого января? Вы сумасшедшие люди! Давайте праздновать, развлекаться, ну а потом и поработаете. А то грех работать в праздники! — Илюшин двинулся танцующей походкой в сторону разлива спиртного.

— Вам же нельзя! Степан Сергеевич, поберегли бы себя! — крикнула ему вслед Яна, но он ее уже не слышал или делал вид, что не слышал.