Денис Дроздов - Получил наследство кот

Арина Старикова была высокой, поэтому ей даже не пришлось вставать на цыпочки, чтобы поцеловать Глеба. Звоницкий счел бы естественным поцелуй в щеку от дочери погибшего друга, от девушки, которую знал еще ребенком… Но она поцеловала его прямо в губы.

Никто бы не назвал этот поцелуй чересчур страстным, но ошибиться в его значении было невозможно. Арина только что пообещала себя в награду за выяснение обстоятельств смерти ее отца. Вот только губы девушки были холодны как лед.

Теплый летний ветер разогнал тучи. Небо за ними оказалось ослепительно-голубым, по нему плыли белые легкие облака. Солнце сияло, и от травы поднимался едва заметный туман. Арина давно ушла, а Звоницкий все еще стоял возле старинной могилы и изучал узор на крыльях каменного ангела.

Он не стал провожать девушку – Арина в этом не нуждалась. Ему хотелось побыть одному – собраться с мыслями, наконец просто перевести дух после общения с непредсказуемой мадемуазель Стариковой. То, что девушка избалована, взбалмошна и подвержена перепадам настроения, Глеб заметил еще в первую встречу. Но этот поцелуй – пожалуй, уже перебор по части эксцентричности…

В глубине аллеи неожиданно показалась женская фигура в черном. Она брела медленно, устало, как будто возвращалась домой после тяжелой работы. Когда она поравнялась с каменным ангелом, Звоницкий узнал Татьяну.

Первая жена Ильи развязала узел платка и сдернула его с шеи, как будто черная ткань душила ее. Звоницкий не был уверен, что Татьяна узнала его, но первые же слова бывшей однокашницы развеяли сомнения:

– Здравствуй, Глебушка. Ничего, что я тебя по-старому называю? Я рада тебя видеть. Кругом все чужие…

– И я рад тебя увидеть, Таня, – ничуть не кривя душой, отозвался Глеб. Он вспомнил веселую студенческую свадьбу Стариковых, на которой гулял, кажется, весь их курс. В свадебное путешествие молодые отправились на Домбай, поэтому свадебным подарком была брезентовая палатка…

Сегодняшняя Татьяна ничуть не походила на ту юную альпинистку, вдохновенно исполнявшую под гитару «Милая моя, солнышко лесное» и «Ты у меня одна, словно в ночи луна». Всех своих старых знакомых Глеб делил на две категории. Одни достигли успеха, их было видно, слышно, о них писали газеты, они мелькали на телеэкране… А другие словно потерялись, и Глеб понятия не имел, где они, чем заняты и живы ли. Причем оказалось, что успех, как и неуспех, ничуть не зависел от ума и оценок в дипломе. К примеру, отличника, обладателя красного диплома Пашу Головина Звоницкий однажды встретил у помойки собирающим сплющенные металлические банки. Глеб прошел мимо, опустив глаза, и позволил Паше себя не узнать. А вот прогульщик Костылев, едва не вылетевший с третьего курса за пьянку в общежитии, занимал пост замминистра.

Очевидно, Татьяна Старикова относилась к категории непреуспевших, раз за все эти годы Глеб ни разу не получал о ней известий.

– Как красиво! – неожиданно сказала Татьяна. – «Покойся, милый прах, до радостного утра»… Вот жили люди, любили, верность друг другу сохраняли. А мы… – Она всхлипнула, поднесла к лицу свой черный платок и попросила: – Проводи меня до машины, Глеб.

– Да, конечно! – Звоницкий взял женщину под руку, и они медленно двинулись по аллее к стоянке.

Глеб чувствовал себя чрезвычайно скверно. Десять минут назад он дал Арине обещание разобраться в обстоятельствах гибели ее отца. Это значило, что прямо сейчас ему придется задать Татьяне несколько неприятных вопросов. Не то чтобы Глеб считал Таню причастной к смерти бывшего мужа… Но она может владеть важной информацией, значит, побеседовать с ней необходимо. «Допросить», – жестко уточнил Глеб. Другого повода встретиться с бывшей супругой Ильи может и не представиться.

– Таня, скажи, а вы общались с Ильей в последнее время? – Первый вопрос был безобидным, вроде бы дружеским, но уже на грани допроса.

Старикова убрала платок в потертую черную сумку и только потом ответила:

– Общались. Если общением можно назвать конверт с деньгами раз в месяц.

– Извини? – не понял Глеб.

– Он меня содержал, – вздохнула Татьяна. – Зарплата у меня маленькая. Так что раз в месяц Илюша мне привозил, как он сам это называл, «гуманитарную помощь». А я его борщом кормила, очень он мою стряпню любил. Его-то фифа сковородки в руках не держала…

Глеб кивнул. И, не давая себе времени на сомнения, чтобы не передумать, задал следующий вопрос:

– Это из-за нее вы развелись?

Татьяна с минуту смотрела на Звоницкого, а потом неожиданно расхохоталась:

– Ой, Глеб, ты все такой же! Старомодный и порядочный! Просто рыцарь Галахад!

Звоницкий слегка обиделся. Пусть сравнение с сэром Галахадом можно счесть комплиментом, но почему это он, Глеб, старомодный?

Отсмеявшись, Татьяна продолжала:

– Илюша был страшный бабник, вот уж это ни для кого не секрет. Ни одной юбки не пропускал. Если бы я ревновала, нам бы следовало развестись сразу после свадьбы. Нет, Глебушка, мы разошлись потому, что чувства остыли, вот и вся причина. Да и случилось это давно – десять лет назад. За это время Илья сменил с десяток спутниц, правда, женился только на одной…

– А ваша дочь? Как она отнеслась к вашему расставанию? – спросил Глеб.

Татьяна вдруг резко остановилась и схватила его за рукав:

– Ты что, Звоницкий? Расследование затеял? Только не говори мне, что решил сам докопаться до правды! Оставь это, слышишь? Илью не вернешь, а вот в его делах копаться не надо. Неизвестно, до чего можешь докопаться… Кстати, я слышала, ты при теракте пострадал? Мало тебе неприятностей?

На мгновение перед Глебом мелькнула прежняя Татьяна – отличница, проницательная умница. Он всегда был убежден: если кому из однокурсников и суждено добиться успеха, так именно ей.

Но длилось это всего минуту – маска замученной жизнью домохозяйки вернулась на место, и Татьяна злобно проговорила:

– Да если кого подозревать, так именно эту новую его фифу. Это же надо – взять и жениться на ровеснице дочери! Модель она, видите ли! На месте следователя я бы посмотрела на эту вешалку для тряпок повнимательнее!

– Почему ты думаешь, что Ирина имеет отношение к смерти Ильи? – удивился Глеб. – Она так плакала у могилы…

– Плакала она! – вскинулась Татьяна. – Крокодиловыми слезами плакала, вот что я тебе скажу! Убила, а потом совесть проснулась.

– А мотив?

– Моти-и-ив? Ревность, вот тебе и мотив! Илюша как был с юности кобелем, так и остался… Не тем будь помянут. На днях я его встретила с такой знойной красоткой – его жена по сравнению с ней моль бледная! Кудри кольцами, как у цыганки, зубы белые, а уж фигура… Честно сказать, я даже позлорадствовала немного. Ну и посочувствовала этой Ирине. Вот, мол, ты – модель, и ноги от ушей, а нашлась и лучше тебя, и моложе красотка…