Алина Егорова - Медальон сюрреалиста

— Откуда вы узнали домашний адрес Металиди?

— А то трудно узнать адрес! Ленка ее паспорт посмотрела, и все дела.

— Ну да, заглянуть в чужой паспорт для горничной не составляет труда, — согласился Тихомиров. — Как оказался лист из альбома Ариадны на месте преступления?

— Да все так же! Вместе с одеждой, Земскова сперла у Аринки альбом. Я велела. Мне нужен был какой-нибудь журнал или книга Аринки, лучше с отпечатками ее клешней.

— Чтобы потом подбросить в качестве улики, — догадался Тихомиров.

— Соображаете! — ядовито произнесла Маргарита. — Вы работаете, как сонные мухи! Я вам дала столько наводок! Я вашему Небесову прямым текстом сказала, что Земскова шантажировала Металиди, наплела, что Ленка была влюблена в Меньшикова, и прозрачно намекнула, что им с Аринкой было что делить, а вы так и не вычислили преступницу!

— Что есть, то есть, — самокритично согласился Илья Сергеевич. — Полиция работает из рук вон плохо. Зато теперь исправляемся.

— Скажите, ей что-нибудь будет? — с надеждой спросила Латышева.

— В действиях Ариадны Металиди состав преступления отсутствует.

— И за убийство Аркадия Меньшикова ей ничего не будет?!

— Ничего. Смерть Меньшикова признана несчастным случаем.

— Ничего! — зло произнесла Маргарита. — Мы еще поквитаемся!

После перипетий, связанных с домом Меньшиковых, Ариадна Металиди постепенно пришла в себя, жизнь стала налаживаться. Ее взяли на работу дизайнером в известную испанскую студию. По выходным Арина занималась испанским языком для работы и йогой для души. Несмотря на наличие поклонников, о замужестве девушка больше не помышляла, она решила с головой погрузиться в карьеру, а в сердечных делах взять тайм-аут. Как Арина ни старалась все забыть, а история с Аркадием нет-нет да и всплывала в памяти, больно царапая душу. Несмотря на снятые обвинения, девушка продолжала считать себя причастной к его гибели.

«Если бы я тогда не пошла в тот дом, если бы мы вместе не поехали в Испанию, если бы я сразу отказалась от свадьбы, если бы я сразу отказала Аркадию и между нами не случилось бы романа, если бы…» — думала она, иногда глядя на медальон. После того, как ей его вернули в полиции, Арина медальон больше не носила. Она положила его на прежнее место — в коробку из-под монпансье, похожую на ту, в какой его когда-то хранила бабушка Вера.

— Все! Больше никаких свиданий! — решительно сказала она. — В ближайшие полгода точно!

Это было в четверг, а в субботу, одетая в летящее шелковое платье, Арина шла по старым узким улицам на набережную реки Мойки, где в «Литературном кафе» у нее была назначена встреча.

Он позвонил внезапно, представился Виталием Савельевым, сказал, что у него для нее кое-что есть, и предложил встретиться.

Его голос и имя были ей смутно знакомы. Пока Арина пыталась вспомнить, кто он такой, Виталий, словно прочитав ее мысли пояснил:

— Я работаю в особняке Меньшикова.

— Мне от Меньшикова ничего не надо, — строго сказала девушка, предвкушая неладное.

— Это не от Меньшикова, а от меня, — рассмеялся Виталий. — Весточка из Фигераса, с улицы Сантьяго. Я буду ждать вас в субботу, в семь вечера, в «Литературном кафе». Придете?

Арина уже хотела нажать на кнопку «отбой», но, услышав слово «Фигерас», согласилась.

Она совершенно не помнила, как выглядит Виталий Савельев, однако, подойдя к летней террасе кафе, девушка безошибочно его нашла. Субтильный, светловолосый, с правильным, но абсолютно невыразительным лицом молодой человек встретил ее взглядом.

— Добрый вечер! — произнес он и галантно отодвинул плетеное кресло.

— Здравствуйте! Зачем вы меня позвали? — с ходу спросила она.

— Предлагаю сначала сделать заказ. Что вы будете?

— Ничего. Давайте ближе к делу. Что у вас для меня есть?

— А кофе здесь изумительный. Но к делу так к делу. Вот, — он достал из портфеля папку и передал Арине.

— Что там? — заинтересовалась девушка.

Она заглянула в темноту кожаной папки и оторопела: старые, пожелтевшие листочки бумаги, витиевато исписанные латиницей, они были словно отголоском прошлого. Ее глаза пробежали по строкам.

— Mi corazón, el Salvador! — прочитала она вслух.

— Вы ведь знаете испанский, — предположил Виталий.

— Да, немного. Похоже, это чьи-то письма…

— Читайте, не стесняйтесь. Хозяйки уже нет в живых.

Возникла пауза. Арине оставалось только догадываться о том, кто их писал.

— Откуда это? — растерянно спросила она.

— Из того дома.

— Того самого? Но как?

— Обыкновенно, — беспечно ответил Виталий. — Приехал в Фигерас и пошел по адресу, которым так интересовались вы.

— Но как вы узнали?

— Вы постоянно набирали в Интернете этот адрес, а когда вы с Аркадием собрались в Испанию, я понял, что вы непременно туда отправитесь.

— Вы за мной следили, — нахмурилась девушка.

— Работа такая. Я должен знать все о тех, кто вхож в дом Меньшиковых.

— И вы знали, что я не гречанка?

— Знал. Но я не все докладывал Меньшикову.

— Почему?

— Во-первых, у меня есть свой кодекс чести, а во-вторых, ты мне нравишься, — перешел он на «ты».

— А как же Анна Борисовна? Разве вы с ней не любовники?

— Ну и чушь! — расхохотался Виталий. — Анна, конечно, женщина самолюбивая, привыкла воображать, что все вокруг от нее без ума. Признаться, я ей иногда подыгрывал, но, клянусь, между нами ничего не было!

— Это меня не касается, я так спросила, к слову. Можно я заберу письма?

— Да, конечно. Для этого я их и принес.

Встреча была недолгой. Поблагодарив за письма, девушка покинула кафе. Она спешила домой, чтобы в уединении изучить полученные бумаги. Она чувствовала, что к ней в руки попало нечто важное.

К ночи Арина уже перевела все письма. Писала некая Катрин своему возлюбленному Сальвадору. За этими короткими строками скрывалась целая жизнь.

Мое сердце Сальвадоре!

Я ждала тебя здесь каждый день. Я буду ждать тебя, пока солнце не перестанет вставать над Каталонией.

Это письмо за меня пишет ученая Жозефа из нашего квартала. Я уже учусь писать сама.

Твоя стрекоза Катрин

16 октября 1921 г.

Сальвадоре!

Мне надо сказать тебе, что у нас родился сын. Я назвала его Марко.

Как прежде, жду тебя, Катрин

18 мая 1922 г.

Сальвадоре, небо мое!

Наш сын подрос, он ждет тебя. Не забывай нас, молю.

Катрин

4 марта 1923 г.

Сальвадоре!

Земля под ногами горит. Цыганам нет места в Каталонии. Нам нет места нигде. Мы должны бежать на восток. В Румынию. Если бог нас не оставит, мы спасемся.

Я верю, что мы встретимся, если не на земле, то на небе.

Катрин

27 ноября 1937 г.