Руслан Белов - Сердце дьявола - 2

От этого натюрморта я обмер; Ленчик же влетел в комнату с распростертыми объятиями и, уловчившись обезьяной, обнял как старинного друга.

Вырваться из его лап мне удалось лишь после того, как в приемной воплотились Баламут с Бельмондо. К моему глубокому удовлетворению Худосоков приветил их также тепло, как и меня.

Покончив с выражением чувств, Ленчик пригласил нас занять кресла, стоявшие вокруг журнального столика. Пока мы рассаживались, на нем появились графинчик коньяка, три хрустальные рюмки и цветистая коробка настоящих гаванских сигар.

- Коньяк откуда? - поинтересовался Баламут, потянувшись к искрящемуся графину.

- Собственного изготовления, "Черный Дьявол" называется. Из алкоголиков перегоняем... - подмигнул ему Худосоков, опускаясь в свободное кресло.

Усевшись, глава "предприятия без объявления юридического лица" внимательно осмотрел нас одного за другим и сказал:

- Вот и прекрасно, джентльмены! А я грешным делом думал, что побрезгуете моим гостеприимством. Ну и правильно, дело у нас с вами общее, а кто старое помянет, тому глаз вон. Ведь так, Колинька?

- Не пьешь по-прежнему? - проигнорировал вопрос Баламут, разливая коньяк в рюмки.

- Да вот, не пью... В моем теперешнем ведомстве трезвость нужна, как нигде, - виновато ответил Худосоков и тут же, напугав нас, вскочил со словами "О, Господи, я же забыл!", бросился к небольшому холодильнику, стоявшему в углу комнаты, извлек из него тарелочку с аккуратно порезанными лимонами и большую коробку шоколадных конфет. Расположив все это на столе, уселся, довольный, и мы выпили. Коньяк оказался отменным, хоть и попахивал то ли дымком, то ли смольем.

- А где наши кровники? - закусив конфеткой, взял быка за рога Борис.

- Здесь они, здесь! - успокоил его Худосоков. - Пригласить?

- Пригласи... - выцедил Баламут.

Худосоков вынул из кармана рубашки мобильник, нажал несколько кнопок, и через минуту в комнату вошли двое в одинаковых джинсах и ковбойках. Продырявив нас глазами, они переглянулись и, взяв у стены по стулу, уселись по обе стороны от Худосокова.

- Не понял? - вздернул брови Бельмондо. - У вас, что, здесь камерная демократия?

- Демократия, демократия! - закивал Худосоков. - У нас же здесь Ад, здесь одни грешники, да мы, ха-ха, - черти... Не разлей вода, так сказать. Кстати, познакомьтесь. Это, - указал он подбородком на сидевшего справа от него плотного круглоголового мужчину с безжалостными черными глазами, Анатолий Григорьевич Крутопрухов, можно просто Толян, а это (ткнул указательным пальцем в невзрачного человека с бесцветными глазами) - мой тезка, Карликов Ленька, мы его доном Карлеоне зовем, ему нравится...

Мы посмотрели на дона Карлеоне. По всем параметрам он был средним и потому как бы не существовал индивидуально, а был олицетворением неприметности...

"И этот ничем непримечательный тип убил Веронику, ее сына Вадима, Диану Львовну, Пал Петровича..." - подумал я, рассматривая его исподлобья.

- Да, это он всех домашних Бориса пришил... - виновато вздохнул Худосоков. - А Толян - Софию-с ...

Худосоков не договорил - Баламут и Бельмондо как по команде вскочили и, одновременно вцепившись в горла своих кровников, опрокинули их на пол. Графинчик, задетый Баламутом, со звоном упал; коньяк полился на стол, источая густой приятный запах. Ленчик, не обращая внимания на хрипы и ругань, раздававшиеся справа и слева, молниеносно схватил одной рукой графинчик, а другой - две устоявшие рюмки, затем встал и, переступив через бутерброд Борис-Карлеоне, прошел к холодильнику. Поставив на него штатное имущество "Вечности", обернулся и хлопнул в ладоши.

Не успел он опустить рук, как в комнату ворвались шестеро здоровых красномордых мужиков в защитной форме... Они накинулись на нас, и очень скоро я провалился в черное небытие...

3. Таитянка на коленях. - Он сдержал слово, он нас достал... - Бутылка рома

бьет в голову.

Веревочные путы на руках и ногах, страшная духота, тьма кромешная и женский смех - вот, что я почувствовал, увидел и услышал, когда в меня вернулось сознание (или душа?). Следующее, что я ощутил - мерное покачивание того, в чем я находился - привело меня к мысли, что я лежу в трюме небольшого суденышка, скорее всего яхты. И тотчас воображение развернуло перед глазами чудесную картинку - белоснежный парусник покачивается в заводи кораллового острова, на его надстройке загорает прекрасная светловолосая богиня в кроваво-красном бикини, а я... А я, черт побери, лежу в трюме, я в лапах Худосокова! И в аду...

Страх ворвался в каждую мою клеточку; вывернутый им наизнанку, я закричал во весь голос. "А-а-а!!!"

И тут же яркий свет ворвался в мою темницу - это открылась крышка люка. Как раз надо мной.

- Чего базлаешь, милок? - раздался из него бесцветный голос дона Карлеоне. - Счас вытащу, потерпи чуток.

Я распахнул глаза, перед этим инстинктивно закрывшиеся от слепящего света, и на переднем плане увидел серое лицо дона с замученными глазами, а на заднем - невозможно голубое небо.

Спустя пять минут, наряженный в цветастый пляжный халатик и бейсболку, я сидел в шезлонге и изумленно смотрел то направо, то налево, то прямо перед собой. Челюсти моей было от чего лечь на грудину: справа сидел пьяненький Баламут в ковбойке, безграничном сомбреро, с фужером ярко-оранжевого коктейля в руке и сигарой в зубах. Слева располагался голый по пояс Бельмондо в пробковом шлеме, обшитом тканью цвета хаки, с удивительно изящной темнокожей девушкой на коленях (о, господи, какие у нее были губки!).

Напротив сидел дочерна загорелый Худосоков в выцветшей майке и белой пионерской панаме.

- Что, интересные шляпки носила буржуазия? - обратился он ко мне, обезоруживающе улыбаясь.

- Да... - согласился я, с восторгом рассматривая гладкие от природы ножки девушки.

Мне не надо было косить глазами - предположив во мне будущего поклонника, эта кокетка весьма эротичным движением положила свои оглобли на мои бедра.

- Коль, а как же София? - изгнав из себя Худосокова, предприняло мое подсознание попытку передела собственности. Рука же, попав под влияние животных чувств, моторно потянулась к шелковой коленке девушки и принялась ее поглаживать.

- Не бери в голову, - ответил Баламут на мой вопрос. - Понимаешь, мы... как бы тебе сказать... мы - на том свете... А здесь... а здесь все по-другому...

- На том свете!? - переспросил я, пугаясь. - А как же Ад? Мы же в Аду?

- Ад, понимаешь, тоже на том, то есть, на этом свете... - ответил Худосоков, грустно улыбнувшись.

- Так ты хочешь сказать, - я прочертил подбородком полуокружность, что все это Ад?

- Ну да... И Ад настоящий... Видите ли, уважаемый Евгений, представления того света, я имею в виду тот, который вы недавно покинули, об этом (Ленчик прочертил подбородком неполную четверть окружности) в силу определенных, большей частью субъективных причин, а также недостатка информации, значительно отличаются от реального положения дел... Понимаете, нет ничего вечного, в том числе и вечной боли... Человек быстро привыкает ко всему и, например, жарка на сковородке неприятна наказуемому лишь в течение нескольких дней...