С Задонский - Гонец из прошлого (Посыльный 'серой стаи' - 1)

Консул преследовал свою цель: он хотел, чтобы Поляковский переговорил с российскими военными пенсионерами и ветеранами, которые последнее время стали просто осаждать посольство. Александр Александрович Степашин считал, что, хотя посол и поступает по-человечески, выдавая этим заслуженным и пожилым людям от себя лично пусть символические, но деньги, все-таки это должно быть заботой государственной. И в этом Степашин хотел заручиться поддержкой Юрия Владимировича.

- С чего вы хотите в наших краях начать свою работу как писатель? поинтересовался консул.

- Немного поработаю в посольстве, почитаю некоторые статистические материалы, затем покопаюсь в республиканских гражданских и военных архивах. А дальше - видно будет!

- Вы знаете, Юрий Владимирович, - участливо заметил Степашин, - в этой республике проживают ветераны, которые для вас - как для писателя, работающего над произведением военно-исторической тематики, - просто бесценный клад информации. Они могут очень много интересного вспомнить и рассказать!

- Я прекрасно это понимаю, но ведь за мою короткую командировку мне придется встретиться с сотнями ветеранов, выслушать, записать их рассказы, а потом систематизировать и проанализировать все, что узнаю. И только тогда, когда в повествовании будет видно хоть какое-то рациональное зерно, можно будет начинать работу. Извините, дорогой Александр Александрович, но мне и двух, и даже трех таких командировок для этого дела не хватит. Поэтому я все-таки начну с местных архивов, - резюмировал Поляковский.

- Насчет времени вы правильно говорите. Но в наших силах для вас его значительно сэкономить.

- Каким же это образом, разрешите поинтересоваться?

- До банальности простым. Почти все ветераны при обращении в посольство направляли нам довольно пространные, на нескольких листах, описания своих заслуг перед Родиной. Может быть, в моих устах это звучит кощунственно, но они в своих посланиях расписывали совершенные ими подвиги, как заправские писатели - даже самому интересно почитать.

- И когда вы сможете мне подготовить их письма? - поинтересовался Поляковский.

- Да их и готовить не нужно! - уловив интерес писателя, продолжил Степашин. - Мы ведь бюрократы, подшиваем в дела только прошения, заявления, справки, характеристики и всякую подобную бумажную канитель. А бумажное изложение души или памяти...

- Ну вы прямо поэт, Александр Александрович! - сделал комплимент консулу Поляковский.

Степашин картинно поклонился, приложив руку к груди.

- А бумажное изложение души или памяти бюрократам и чиновникам в Министерстве иностранных дел не нужно. Поэтому я распорядился в качестве попытки создать посольскую традицию подшивать эти письма в отдельную папку. У меня в консульском отделе за неё отвечает третий секретарь посольства Сергей Альбертович Михайлов. Я его к вам на недельку прикреплю, чтобы он помог разобраться с нашим "вектором времени".

- "Вектор времени"? Что это такое? - заинтересовался Поляковский.

- Это наш Сергей Альбертович папку с воспоминаниями ветеранов войны, труда и вооруженных сил, именно с воспоминаниями, а не заявлениями и просьбами, назвал так поэтично: "Вектор времени".

- По-моему, звучит неплохо - "Вектор времени"! Как это у Николая Рериха: "Из камней прошлого созданы стены грядущего", - и, немного подумав, повторил: - "Вектор времени". Кратко и очень емко! Вектор начинается с какой-то точки отсчета в истории или пространстве, а направляется куда-то в ещё не известную Вселенную. Очень красиво!

- А вот и ваш помощник, - сказал Степашин, подхватив под руку проходившего мимо со стаканом сока Михайлова. - Разрешите представить, самый главный наш специалист по всем жизненным вопросам ветеранов войны Михайлов Сергей, - отрекомендовал он молодого дипломата.

- Поляковский Юрий Владимирович, - представился писатель, - депутат Государственной Думы. Очень приятно познакомиться!

Глава 89

Придя в посольство после обеда, Михайлов увидел у красного "опеля" Богуславского жену помощника военного атташе Ирину с детьми - близнецами Сережей и Мишей, которые так помогли им в Трабзоне.

Ирина поздоровалась с Сергеем, задала пару несущественных, или, как говорят дипломаты, протокольных вопросов. Тут к Сергею подбежал его тезка и спросил:

- Как дела, дядя Сережа?

- Да ничего, а у тебя как?

- И у меня ничего, - ответил малыш. - В школу с братом готовимся. Вот папа пеналы нам купил. Посмотрите, какие красивые, военные, кмфлир.., кумафлир.., камуфлированные, - поправился мальчик.

- Посмотрите, посмотрите, Сергей. Это очень интересные пеналы, сказала Ирина.

Тон, которым она произнесла эти слова, заинтриговал дипломата. Михайлов взял из рук малыша пенал и тихонько стал открывать молнию. В этот время она подошла ближе и закрыла их от камеры наружного наблюдения службы безопасности.

Сергей раскрыл пенал и, увидев в нем микрокассету от диктофона, все понял, быстро вынул её и спрятал в карман куртки. И только после совещания у посла, уже в своем кабинете он достал диктофон, подключил к нему наушники и стал слушать.

"Наш разговор записывается на диктофон - у нас так принято, послышался в наушниках голос Голубева, - но если вас это не устраивает, мы можем предложить другой вариант.

Овчинников. Нет, пожалуйста. Вы сами смотрите, как для вас удобно.

Голубев. Тогда прошу вас, Кирилл Мефодиевич, рассказать все, начиная с момента нападения немцев на нашу страну в 1941 году.

Овчинников. Войну я встретил старшим помощником водолазной команды на Азовском море. С началом войны я записался добровольцем на фронт - мне как раз в начале июня исполнилось восемнадцать. В военкомате я не сказал, что работал на водолазном боте, и меня определили в артиллеристы.

Для обучения отправили в школу младших артиллерий-ских специалистов во вновь формируемый стрелковый корпус рядом с украинским городом Сумы. Готовили меня командиром расчета гаубицы. Все номера расчета, включая меня, были крепкими, как на подбор: ведь снаряд нашей гаубицы весил двадцать четыре килограмма, а за один огневой налет мы должны были перекидать до ста таких снарядов.

Но за короткую артиллерийскую службу нам так ни разу и не пришлось выстрелить. Наш стрелковый корпус был спешно переброшен под село Бакаево Полтавской (ныне Черкасской) области. И там произошло невероятное, - по крайней мере я до сих пор ни в одном документе, ни в мемуарах или историческом исследовании не нашел тому объяснения.

А было так. Мы все были экипированы, что называется, с иголочки: новенькая полевая форма, кожаные скрипучие ремни, вместо ботинок с обмотками - настоящие кирзовые сапоги. Всем со склада выдали винтовки, карабины, автоматы и пулеметы новенькие, в заводской смазке. В корпусе имелось несколько десятков легких танков и бронемашин. Артиллерийская материальная часть, правда, была старой, ещё времен русско-японской войны. Но дело было не в этом - наш корпус действительно был боевой единицей, способной эффективно воевать, личный состав которого рвался на фронт, хотя мы не имели практически ни одного патрона, а наши пушки и танки стояли без единого снаряда и почти без горючего.