Марина Серова - Визит из преисподней

В гробовом молчании домочадцев я подала голос первой:

— Звонил мужчина?

— Да. Голос хриплый, этакий блатной. И манера тоже.

— Что он сказал — дословно?

— Сначала: «Папаша, Жоржик там?» Без всяких предисловий. Я ответил, а он: «Передай Жоржику, что мы это дельце обтяпали без него, так что пусть не дрейфит». И положил трубку… Послушай! — Осененный внезапной догадкой, Олег Николаевич посмотрел на своего водителя: — А это, случайно, не ты — Жоржик? Ты не ждешь никакого звонка?

Все глаза в комнате повернулись в сторону Орлова. У того мгновенно напряглись и покрылись красными пятнами скулы, но он спокойно выдержал испытующий взгляд шефа:

— Нет. Я не жду звонка. И я никакой не Жоржик, вам это хорошо известно. А если б даже это было и так, то никто из моих знакомых не стал бы беседовать с вами в такой манере.

— Да, я знаю. Но мало ли что… Я знаю, Гриша. Извини.

Бутковский подошел и опустил руку на плечо Григорию. Будто не заметив дружеского жеста, Орлов встал из-за стола:

— Спасибо за ужин. Выйду покурю.

— Ты же бросил!

— Ну, значит, так пройдусь.

Мне очень хотелось составить ему компанию, но это, пожалуй, было бы уж слишком. Не поймут.

Когда за Григорием закрылась дверь, в столовой повисла еще более напряженная тишина, чем когда-либо.

— Странно! — вдруг многозначительно изрекла посреди этой тишины Марь-Тарасовна. — Все это очень странно…

В чем, в чем, а в этом я была с ней согласна.

— Ах, да оставьте вы, Мария Тарасовна! — взорвался Олег Николаевич. (Ну, на ком же еще сорваться, как не на теще!) — Что там «странно»! Чей-то идиотский розыгрыш, да и только. Глупо получилось с Гришей… «Жоржик»! Черт знает что! Вы-то что обо всем этом думаете, Таня?

— Возможно, вы и правы: идиотский розыгрыш. Возможно, самая обыкновенная шутка наших связистов, что, по-моему, наиболее вероятно. А может быть, и провокация.

— Что-то прохладно стало, — вмешался нервный голос Натали. — Пожалуй, закрою окно.

Она встала и двинулась в окну, ведущему в сад: только оно одно и было распахнуто настежь.

— …Провокация? То есть вы считаете, что этот дурацкий звонок может быть как-то связан с похищением моего сына?

Я не успела ответить. В комнате погас свет, и мы оказались в кромешной тьме. Оказывается, снаружи уже совсем стемнело!

Все, что случилось вслед за этим, уложилось, должно быть, в несколько секунд. Но в темноте нам показалось, что прошла целая вечность…

Сначала я услышала только обычные в таких случаях возгласы (среди которых был и мой собственный). Затем почти одновременно раздались два звука: пронзительно вскрикнула Натали — и что-то довольно увесистое глухо стукнулось о деревянную поверхность. Теща (истошно): «Ах, ах…» Муж (в смятении): «Натуся, что случилось?!» Жена (взволнованно): «Что-то бросили в окно! Камень…» Все (перебивая друг друга): «Где, где? Что такое?!»

По комнате заметались суматошные тени. А снаружи послышался топот бегущего человека, но он, как ни странно, не отдалялся, а приближался к нам. В тот момент, когда тяжелые шаги замерли за дверью на террасу, мы увидели, что это запыхавшийся Орлов:

— Что тут стряслось?!

— Гриша… Таня…

Бутковский, а вместе с ним и все остальные, не отрываясь смотрели на маленький бумажный сверток, лежащий на полу немного в стороне от окна — почти на уровне ножки стола. Он был перевязан ниткой с одной стороны и напоминал конфету-трюфельку.

Мгновенно я поняла все!

— Не трогать без меня! — приказала я «массовке», окружившей сюрприз, и развернулась к Григорию: — Скорее в сад! Он не мог далеко уйти! Я проверю улицу.

Ему не надо было повторять дважды. Мы разбежались со скоростью ветра.

Длинная деревенская улица была совершенно пуста. Я как могла обследовала ее в обоих направлениях. Ночь была ветреная, неспокойная: небо затянулось тучами, и не было видно не то что луны — ни единой звездочки. Ярко освещенные усадьбы проявляли бурные признаки жизни, но нигде я не заметила ничего подозрительного. Мне ничего не оставалось, как вернуться к нашему крылечку и подождать Орлова. Минуты через две он показался на садовой тропинке, вооруженный фонариком, — увы, с тем же результатом. Впрочем, я понимала, что наши шансы в такую ночь были равны нулю даже при наличии фонарика, зорких глаз и быстрых ног. Если наш метатель записок еще и не удрал на безопасное расстояние (что маловероятно), он мог спокойно отсиживаться за любым кустом или забором и посмеиваться над нами…

В столовой мы застали картину, которая напоминала мне известное полотно «Письмо с фронта». Только вместо голубого солдатского треугольника в руках у Олега Бутковского был измятый листок, вырванный из уже знакомого нам дешевого блокнота. И лица у читающих были ну совсем не радостные…

Разумеется, они ослушались меня и распечатали послание: в центре стола лежала небольшая аккуратная галька, послужившая грузом. Но я не сказала ни слова: сама на их месте не смогла бы ждать ни доли секунды.

Мой клиент потерянно протянул мне листок. Я прочитала:

«ЖИЗНЬ МАЛЬЧИКА СТОИТ 200 ТЫСЯЧ БАКСОВ. СРОК СДЕЛКИ — СЛЕДУЮЩЕЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ. ИНСТРУКЦИИ ПОЛУЧИТЕ НАКАНУНЕ НА ЭТОМ ЖЕ МЕСТЕ. БЕЗ ШУТОК! ВЫПОЛНИТЕ ВСЕ УСЛОВИЯ — МАЛЬЧИК ВЕРНЕТСЯ ДОМОЙ ЖИВЫМ».

Тот же черный фломастер, те же безликие буквы по линеечке. Нас всех почему-то «заклинило» на телефонном звонке. Но, как видно, похитителям больше по вкусу эпистолярный жанр. Интересно — что сие может означать?..

Да уж, ночное купание сегодня придется отменить. А жаль!

— Что вы скажете об этой сумме, Олег Николаевич?

Он остановил на мне свой и без этого остановившийся взгляд:

— Нам лучше поговорить об этом наедине. Пойдемте ко мне в кабинет.

— Этот человек хочет моей смерти, — спокойно объявил Бутковский, когда мы устроились в просторных кожаных креслах в его уютном кабинете под лестницей, служившем, как видно, одновременно и библиотекой.

— «Этот человек»? У вас что, появились конкретные соображения насчет его личности?

— Нет. Я уже говорил: не имею никакого представления, кто это может быть. Ну, пусть не «человек», пусть — люди. Если они вообще люди… Но они знают, что делают. Уверен: их цифра взята отнюдь не с потолка. Примерно в такую сумму я оцениваю все мое движимое и недвижимое — ну, исключая разве что нашу городскую квартиру и эту дачу. Как видите, Таня, я не такой уж богатый человек, как многие думают. Во всяком случае, до Потанина и Березовского мне далеко. — Он невесело улыбнулся.

— Для того чтобы заплатить им, — продолжал Олег Бутковский, — я должен буду обналичить все мои ценные бумаги, продать все имеющиеся у меня акции, в том числе и контрольный пакет «Бутона». Разумеется, для фирмы это не пройдет даром. Придется расторгнуть многие действующие договора, уже запущенные сделки, остановить текущие операции. Конечно, это потеря огромных денег по процентам и неустойкам, но в итоге двести тысяч я наскребу. И вот ведь что интересно: неделя — это тот минимальный, почти невероятный срок, за который со всем этим можно управиться. Это они тоже учли!