Марина Серова - Весь в папу!

— Нет, — покачал он головой, — догадайся с трех раз…

— Ее угнали? Да?

Он кивнул:

— Конечно… Ее угнали, и даже поступало заявление об угоне. То, что заявление об угоне поступило не сразу, объяснили все тем же алексановским отсутствием… Не знал, бедняга, что у него машину крали… Машину, кстати, вернули. Поставили на место. Рядом с той стоянкой, на которую обычно ее ставит хозяин…

— И, конечно, сторож в этот момент был чем-то занят и не видел, кто ее пригнал?

— Конечно, — улыбнулся Мельников, — ты догадливая девочка, Танечка… Это называется — покупка мест в амфитеатре. Знаешь, что перед тобой разыграли спектакль, а доказательств у тебя нет…

Я понимала, о чем говорит Мельников. Одна из причин того, что я не захотела работать в прокуратуре, уйдя на вольные хлеба частного сыщика, заключалась именно в безнаказанности некоторых личностей. Закон существовал не для них. Даже если их действия были противозаконны… Сейчас я была свободной. И если некоторые мои действия считают безнравственными, я оправдываю их тем, что они бывают эффективны. А нравственным можно быть только с нормальным контингентом… Я уже давно перестала относиться ко всем людям подряд, как к божьим творениям. Вряд ли таковым можно называть убийцу девочек. Пусть заблудших. Но, согласитесь, несчастных…

— Кстати, в какое время суток велись съемки? — поинтересовался Мельников.

— Ночью… — сказала я. — А что?

— Ночью… — протянул Андрей задумчиво. — Ты снимала на обычную видеокамеру что-нибудь ночью?

— Нет, — честно призналась я. — Для ночных съемок у меня есть профессиональная камера. Мне достали ее на телевидении…

Я подпрыгнула. Телевидение…

— Догадалась? — спросил довольный Мельников.

Я кивнула.

— Так, значит, мой шантажист обыкновенный папарацци, — сказала я.

— Возможно, — кивнул Мельников, — но «Октябрину» проверить надо. Кстати, об «Октябрине»… Ты знаешь, кому она принадлежит?

Я этого пока не знала.

— Ее владелец Брызгалов.

Он был доволен произведенным эффектом. «Ни фига себе, — простонала я, — вот это погремушки…»

Брызгалов. Ха-ха. Самый крутой из «пап». Самый подлый. Самый богатый.

Мне захотелось выругаться.

— Отношения Брызгалова с твоим Алексановым тебе освещать не надо? Они друзья. И Брызгалов субсидирует все начинания Алексанова, связанные с его игрой в большого политика.

Это я знала. Да и в том, что Алексанов находил себе подруг в заведении, находящемся под патронажем его покровителя и друга, тоже не было ничего удивительного.

— Таня, — сказал Мельников, — можно попросить тебя об одной вещи?

Я кивнула:

— Все, что ты захочешь…

Он серьезно посмотрел на меня и тихо попросил:

— Пожалуйста, Тань, будь осторожна!

Хорошо. Я попробую. Взглянув на часы, я простонала. Вечер уменьшал мои возможности застать Перфилова. И все же… Может быть, он еще на месте… Надеясь на удачу, я рванула на телевидение.

Сашка закончил рассказ и первый раз поднял глаза на Катю. Она сидела выпрямившись и смотрела в окно. В ее глазах застыл страх.

— Катя?! — Он попробовал дотронуться до ее руки. Она дернулась от его прикосновения, как от электрического тока.

— Я устала, — сказала она обреченно, — я очень от тебя устала. Я не хочу быть богатой и мертвой. Я хочу быть живой, понимаешь?

Она посмотрела на него. Он кивнул головой:

— Я тебя понимаю, Катечка…

— Нет, — закричала она и швырнула на стол салфетку, — ничего ты не понимаешь!

Она выскочила из-за стола и надела куртку. Он понял, что остановить ее он не сможет. Дверь хлопнула.

Он остался один.

Олег Перфилов, заведующий отделом информации местного телевидения, поднимался по лестнице из телевизионного буфета, вспоминая время, когда в оном буфете продавали «Токайское» и можно было жить легко и привольно, потягивая благословенный напиток. Тогда Олег был всего лишь репортером, и жизнь сверкала яркими красками. Сейчас все стало иначе. Рост карьеры прибавил не только зарплату, но и хлопоты. А буфет обнищал вместе с телевидением.

Олег открыл дверь кабинета и остолбенел. Такой наглости он в жизни не видел. Прямо в его кресле, улыбаясь, сидел коротко стриженный амбал и явно наслаждался произведенным эффектом.

— Что вы тут делаете? — спросил Олег, чувствуя себя как рыба, живьем брошенная на сковородку.

Амбал отреагировал на его изумление довольной ухмылкой и встал, поклонившись с преувеличенной вежливостью.

— Садись, друг… — сказал он, панибратски хлопнув Олега по плечу.

Олег, почему-то покорный и кроткий, уселся в кресло.

Гость подошел так близко, что Олег почувствовал исходящий из жующего рта запах клубничного «Дирола». Амбал наклонился таким образом, что его глаза оказались на одной линии с перфиловскими.

— Дельце у меня к тебе, — доверительно сказал амбал, держа Олега за галстук. — Ты, козлина, какого папарацци к Алексанову подсылал?

Олег почувствовал, как между лопатками стекает тонкая холодная струйка пота.

«Хорошо, не в штанах, — мрачно подумал Олег, — совсем было бы погано…»

Амбал терпеливо ждал ответа. Он ждал его выразительно-угрожающе, и в то же время на его лице застыла стандартная, скопированная из отечественных фильмов, благодушная мина.

— Никого я не посылал… — попытался быть убедительным Перфилов.

Амбал усмехнулся. Намотав на кулак Олегов галстук, дернул его так, что Олегу показалось, что хрустнули позвонки на шее. Он судорожно вцепился в руки амбала. Но тот отнесся к его жесту с потрясающим хладнокровием и, скосив глаза в сторону, проворчал:

— Убери щупальца…

Олег послушался.

— Так что за придурок возле алексановской дачки шустрил?

Олег вспомнил. Сашка… Конечно, это был Сашка. Паразит. Гаденыш. Это Сашка навлек на его голову неприятности.

— Я не знаю, где его искать… — почти прохрипел он.

— А ты скажи имя, — ухмыльнулся амбал, — мы его сами найдем.

— Дербенев, — сказал Олег, — Сашка Дербенев. Кажется, он у Кати живет. Соколовской.

Он сказал все. Даже адрес Кати. Даже кафе, где они с Сашкой любили встречаться.

Амбал был доволен. Он отпустил его шею и погрозил пальцем:

— Больше не веди себя так, андестенд?

Олег кивнул. Он дрожал. Он еще долго дрожал. Даже когда гость покинул его кабинет.

Катя вошла в кафе и огляделась. Она заметила его сразу. Он стоял рядом со стойкой и разговаривал с парнем, одетым в потертые джинсы. Катька знала, что этот парень — хозяин кафе.

Она не испугалась. Даже наоборот. Катька обрадовалась. Она прошла к стойке и слегка задела его плечом. Он повернулся.

— Извините, — сказала Катя и села на высокую табуретку у стойки.