Марина Серова - Вранье высшей пробы

Я могла бы опровергнуть последние слова Лени, вспомнив о желтом листке бумаги с жирным знаком вопроса, поставленным рукой Ксении Даниловны, но не стала этого делать. Вспоминать-то Ксения вспоминала, да что толку?

— Кстати, я общался со своим дедом — Голубкиным Сергеем Яковлевичем. Он еще жив. Разыскал я его только для того, чтобы убедиться — у матери не было плохой наследственности. Дед ведет — и всегда вел! — здоровый образ жизни, выпивает только по праздникам. Мать же алкоголичкой сделала бабка. В тот самый миг, когда ее бросила. Она сама начертала будущее своей дочери, за что и расплатилась.

— Почему твой дед не женился на бабке?

Моя голова слегка кружилась от табачного дыма, что было со мной впервые. Я старалась не обращать на это внимания. Главное сейчас — выяснить все до конца и, по возможности, помочь Лене разобраться в себе.

— Потому что подлец. Он учился в военной академии. Встретился с Ксенией — завертелся роман. А когда подружка забеременела, отказался от нее. Учебу ведь продолжать нужно, а ребенок — большая помеха. По тем временам бабка могла пожаловаться куда следует: в партком, например. Тогда много комитетов было, которые заботились о моральном облике простого советского гражданина. Деда быстро заставили бы жениться. Но бабка предпочла избавиться от ребенка, потому что он ей самой сильно мешал. В институте перевелась на заочный, а после того, как подкинула дочь, вместе со своей матерью обменяла квартиру на другой конец города. Об этом мне дед рассказал.

— Не понимаю, почему всю вину ты сваливаешь только на Ксению? А твой дед разве не виноват, что так трусливо себя повел?

— Мать — это святое. Она не должна бросать свое дитя даже под угрозой смерти. Если тебе не нужен ребенок — сделай аборт, а не плоди детей, у которых нет будущего.

Слова Леонида прозвучали, как удары хлыста: жестко, бескомпромиссно. И Ксения была такой же. И оба дядьки Леонида — такие же.

— Собаку ты, разумеется, подобрал по масти и цвету тоже не случайно?

— Сознательно. Хотя заранее был уверен, что полковник Делун все равно выкрутится. Я был также рад, когда за консультацией в ходе расследования ты пришла именно ко мне. Более подробной информации по этому вопросу ты не получила бы нигде. Ты талантливый детектив, поздравляю.

Леня рассмеялся надтреснутым голосом. Надрывно и пугающе.

— Очень рад был тебя видеть. И тогда, и сейчас.

В его глазах блеснуло искреннее чувство. По моему телу побежали мурашки и ком застрял в горле.

— Теперь, надеюсь, ты убедилась, что я все сделал сознательно, никого не жалея?

Ему важно было убедить меня в этом. Меня же волновало, что теперь с ним будет.

— Тебе все равно, что тебя ожидает? — боясь услышать ответ, спросила я.

— Лет пятнадцать на меня повесят. А если полковник Делун постарается, то и больше. Но я спокоен. Каждый в жизни должен уметь отвечать за свои поступки. Ксения ответила за то, что исковеркала жизнь моей матери, а я отвечу за то, что сотворил со своей бабкой. Все закономерно. А когда я выйду, мы с тобой начнем жизнь сначала.

Я горько улыбнулась. Нет. «Сначала» ничего не будет. И знала это не только я. Десять лет — слишком большой срок. Мы успели стать другими. Разными. И пути наши разошлись.

Глядя на изможденное лицо полковника, я подумала: как будто я вышла отсюда всего минуту назад. Все та же капельница и даже апельсины на тумбочке как будто те же.

Евгений Константинович выслушал мой рассказ молча. Он не привык ничему удивляться. Даже новость о том, что у него была сестра и есть племянник, не шевельнула ни один мускул на его лице. С замиранием сердца я ждала, что он скажет. «Казнить нельзя помиловать». Где поставить запятую? Я знала, Анатолий Делун поставит знак препинания в начале, после первого слова. Поэтому и пришла сюда. Только Делун Евгений сможет стать противовесом брату. Только он сможет не позволить дать делу ход. А мне очень этого хотелось.

— Фотография с собой? — резко спросил полковник.

— Да.

Я протянула снимок, и он долго вглядывался в изображение племянника, сидевшего на корточках и гладившего собаку.

— Похож на свою бабку, — услышала я хриплый голос Евгения. — Ты его любишь?

Последний вопрос застал меня врасплох. Как ответить, чтобы не навредить Лене?

— Любила когда-то, — сказала я правду.

— Сотовый есть?

Полковник выдернул иглу из вены, сжал руку в локте и жестом другой показал мне, что нужно закрепить ее наверху капельницы.

— Да, есть, — ответила я, выполнив просьбу.

— Набери номер Толи, я с ним поговорю.

Взяв трубку, Евгений Константинович попросил брата срочно приехать. Потом устало откинулся на подушки.

— А ты можешь ехать, — обратился он ко мне. — Спасибо за все.

Сухое «спасибо» полковника звучало, как самая искренняя благодарность, произносившаяся когда-либо в мой адрес. Но что он решил сделать с Леней? Я не могла уйти, не выяснив его дальнейшей судьбы.

— Что вы намерены делать? — уже встав со стула, задала я вопрос.

Леонид Ковальчук ненавидел не только свою бабку. Он ненавидел и полковника Делуна. Именно поэтому и организовал убийство таким образом, чтобы на его родного дядю и его семью пало подозрение. Но как отреагирует на это полковник?

Острый, изучающий взгляд Евгения Делуна как будто перевернул все мои внутренности.

— А говоришь, что не любишь, — покачал он головой на подушке. — Все с твоим Леней будет нормально. Раз ты так о нем печешься, значит, он достоин того, чтобы остаться на свободе. Только смотри, не подведи меня. Не хочу ошибиться еще раз.

Он намекал на Генку, но лицо его не омрачилось. Я улыбнулась ему в ответ и вышла из палаты. По мнению врача, с которым я разговаривала прежде чем посетить полковника, жить ему осталось совсем недолго. Но ведь и врачи иногда ошибаются.