Марина Серова - Все средства хороши!

— Здравствуй, Олег.

— Ой, соскучился я без тебя.

— Правда?

— Обижаешь. Все только о тебе и думал.

— И когда Ольгу убивал? — улыбнулась я.

Он сначала не понял, потом серьезно сказал:

— Нет. Когда Ольгу убивал, старался ни о чем не думать, мало ли что.

— Ясно, — сказала я.

— Не веришь?

— Верю. Сиренева хотелось похоронить, но если ты все на себя берешь…

— Танюша. — Олег схватился за грудь. — Ради вас — хоть под танки, гранатами обвязанный.

— Слова, — я махнула на него рукой.

— Честно.

— Ладно, хвастун. Колись, где весь день был.

— День? Да сейчас еще одиннадцати нет!

— Позавчерашний, — уточнила я.

— А?! Я…

— Хотя свои похождения можешь оставить для мемуаров. Меня интересует вечер.

— Обедали. Я, Птицын и Похотько. В ресторане.

— Странная компания.

— Да нет, — Олег вздохнул. — Сначала мы хотели пообедать вдвоем, но этот… Никита за нами увязался. Начал гундосить…

— Достаточно.

— Хорошо, хорошо, — быстро согласился он.

— Кто-нибудь выходил?

— Да. Птицын минут на тридцать.

— А ресторан далеко? — спросила я, стараясь скрыть волнение.

— Откуда? — Олег улыбнулся, но под моим строгим взглядом улыбочку стер. — Понял. — Он поманил меня к окну.

— Вон, видишь фонарики.

— Да, — сказала я.

— Это там, — торжественно объявил Олег.

До ресторана было метров тридцать, не больше. Ясно, значит, Птицын тоже мог.

— Куда он уходил?

— А шут его знает. Мы поинтересовались, он рукой отмахнулся и промолчал.

— А Похотько?

— Не знаю.

— То есть? — Хотя в лице я не изменилась, но внутренне подобралась.

— Я тоже уходил.

— Надолго? — тоном следователя спросила я.

— Да нет. Позвонить надо было.

— Куда?

— Ревнуешь? Танюша, так ты только скажи, я ведь за тобой… — Он прикрыл глаза, прикидывая, куда бы он мог за мной уйти.

Но я остановила его.

— Хорош. Ты как думаешь, кто убил Ольгу?

Он посерьезнел.

— Не знаю. Мотивов, так сказать, много.

— Ну-ка, ну-ка?

— Че, ну-ка? Авдоев, например. Ведь нашей организацией, — нагло и высокомерно охарактеризовал Олег их шайку, — управляла Ольга Николаевна. Это не устраивало. Вот он и вышел в лидеры.

— Ну, это понятно.

— Еще бы? Когда я все рассказал.

— Не зазнавайся, — сказала я.

— Не буду, — заверил Олег. — Да, Птицын мог. Запросто. И алиби у него нет.

— Ты про алиби бы лучше промолчал.

— Хорошо. Но я вот что думаю. Птицын мог немного подворовывать. Он считал, что в коммерции особо никто не разбирается. И Ольга его могла раскопать.

— Так ведь она не разбиралась, — возразила я.

— Так и Птицын думал. Но Ольга диплом не покупала, она училась в экономическом.

— Ты-то откуда знаешь?

— Я много чего знаю.

— А Похотько? — для очистки совести спросила я.

— Шутишь. Мы решили летом пострелять съездить, поохотиться. Так вот Никита ружье брать в руки категорически отказался.

— Ну, это, допустим, не повод…

— Да его там так обсмеяли, — перебил меня Олег, — он красный был как рак, я думал, сквозь землю провалится, но удержался. Вряд ли.

— Ну ладно.

— У тебя совсем с версиями плохо? — сочувственно поинтересовался Олег. — Может, я смогу помочь?

— Не знаю. Может, и сможешь.

Птицын. Черт, надо ли ему это? Сиренев — фигура куда солиднее, но теперь у Птицына поводов ничуть не меньше, а может, даже и больше. И главное, если убийца — Сиренев, зачем убита Ольга, непонятно, если убийца — Птицын, все вырисовывается более четко. Даже очень. Но Птицын — не уголовник. Нет, уголовник, конечно, но не той породы. У него не хватит силы воли убить человека и быть настолько спокойным, чтобы найти гильзу и выковырять пулю.

А чем, интересно, ее ковыряли? Плита — это не так себе, руками не получится. Значит, принесли с собой. Сиренев. Он-то в этих тонкостях хорошо разбирается. Птицын же — фраер. С другой стороны, нашли бы мы пулю. Только марку пистолета установили бы. И все. Так на хрена ее оттуда доставать? Птицын. Фраер решил подстраховаться.

— Олег!

— А?! — Болотников от неожиданности вскочил.

— Присмотри за Птицыным.

— Следить? — переспросил он.

— Присмотреть, — повторила я.

— Как?

— Ну ты даешь, — я улыбнулась. — Не надо за ним ходить, выслеживать. Будет возможность — будь с ним, нет — не надо. Понял?

— Да.

— Смотри, не оплошай, Олежка.

— Как можно, Танюш, — возмутился он.

— Верю, иди позови Птицына.

— О том, что я тебе говорил, молчок, Танюш. Не надо, чтобы он знал.

— Даже так?

— У нас с ним отношения не очень.

— Иди, — я махнула рукой.

Наступила небольшая пауза.

Итак, у меня два явных кандидата для экскурсии на кладбище. Для одного из них она будет продолжительной.

— Можно? — Птицын стоял в дверях.

— Да, заходите.

Он вошел, сел, снял дымчатые очки. Помолчали. Я пробовала встряхнуть двух первых, ничего особенного не получилось. С этим, наверное, тоже. Ждет. Ну, дорогой Птицын, подождем вместе. Ничто так не треплет нервы, как небольшое ожидание. Какая твоя роль, интересно? Чем ты руководишь? И кто ты на самом деле без маски. А?

— Простите, я…

— Ты сюда на вопросы отвечать пришел, — вспылила я, — а не прощения просить!

Он, растерянный и обиженный, замолчал. Молчала и я.

Какой-то он безвольный, баба на него наорала, он и голову в плечи втянул. Размазня. Или очень хорошо прикидывается. Обиделся. Главное, быстро очень обиделся. Я на него убийство вешаю, под вышку, можно сказать, подвожу, а он обиделся. Щеки надул, сопли выпустил, того и гляди заплачет. Фу, блин, мужик. А ведь казалось…

Птицын поднял голову. Ни соплей, ни слез не было, глаза были сухие и умные, смотрели грустно. И никакой обиды на лице не замечалось.

Ясно. Он меня за дуру принял.

— Куда вы дели пистолет?! — Я хотела вывести его из себя и посмотреть на него в гневе.

— Успокойтесь! — Он тоже повысил голос.

Ну что, еще покричать или уж успокоиться? Вряд ли он что-то скажет лишнее. Успокоимся.

— Вы на меня не орите, — тихо сказала я. — У меня ваша судьба, — я сжала кулак, — вот здесь.

— Бред.

— Хотите проверить? — Я опять начинала раздражаться.

— Нет, зачем. Я и так знаю.

— Ну и рассказывайте.

— Что? — глупо спросил он.

— Как убили Ольгу. Как вы убили Ольгу, — уточнила я.

— Я не убивал, — ответил он. — И ваша ирония абсолютно неуместна.

— Хорошо. Расскажите, как вы провели позавчерашний вечер.

— Мы обедали. Я, Олег, Никита. В ресторане.

— Весь вечер? — не поверила я.

— Даже больше. Мы там задержались за полночь. Посмотреть стрип-шоу. Ведь Олег вам рассказал, он наврать не мог.

— И вы никуда не выходили? — спросила я.

— Нет.

Вопрос я задала так, чтобы успокоить совесть, зная, что он ответит. Но его ложь выбила меня из колеи и отвлекла от плохих мыслей. Я попыталась сохранить выражение скуки на лице. Ложь. Невероятно. Неужели он считает, что Олег мне соврал? Почему? Олегу Болотникову лгать не имеет смысла. Захотел бы он подставить Птицына, то, на все сто, он бы отшил Похотько. Денису Птицыну повода для вранья еще меньше. Ложь рождает большое подозрение. Невиновный врать не будет. Аксиомы. И он их не придерживается. Дурак? Не похоже.