Дэвид Моррелл - Изящное искусство смерти

— Я записал свой собственный опыт в качестве предостережения для других.

— Кроме того, вы злоупотребляли таким наркотиком, как «бэнг».

— «Бэнг»? — На лице лорда Палмерстона отобразилось недоумение.

— Он также известен под названием «гашиш», ваша светлость. Отсюда происходит слово «ассасин».

— Боже праведный!

— Во время Крестовых походов, ваша светлость, фанатики-мусульмане курили его перед тем, как нападать на английских солдат и убивать их.

— Вовсе нет! Гашиш пробуждает аппетит, а вовсе не тягу к насилию, — возразил отец.

— Насилие. В ряде своих эссе вы восхваляете самые крайние формы насилия. Вы признаетесь в одержимости убийствами на Рэтклифф-хайвей и личностью Джона Уильямса. Последнего вы называете гением.

— Просто проявление чувства юмора.

— Убийства ни в чем не повинных горожан, произошедшие в последние дни, не повод для шуток. Выступая с радикальными идеями, пропагандируя наркотики и насилие, вы настойчиво призывали к свержению аристократии. А теперь ваша тяга к насилию принудила вас найти сообщника и поручить ему воссоздать рэтклиффские убийства и тем самым дестабилизировать обстановку в Лондоне. И у меня есть доказательство, ваша светлость.

Бруклин достал из лежащего на столе конверта лист бумаги.

— Бывший инспектор Райан совершил и ряд полезных дел. В частности, он обратился к художнику из газеты, чтобы тот зарисовал лицо человека, убитого в тюрьме. Тот проник в «Колдбат», заявив, будто направлен туда с посланием от вас, ваша светлость.

— От меня? Но я не посылал никого в тюрьму.

Палмерстон находился в смятении.

— У него при себе имелся конверт, запечатанный вашей печатью.

— Это невозможно.

— Подделка, несомненно. Находившееся внутри «послание» не представляло никакой ценности, это была просто уловка, чтобы получить доступ в тюрьму. Вот этот набросок, ваша светлость. Изображение не абсолютно идентичное. Художник убрал некоторые черты, чтобы не было понятно, будто мы видим портрет мертвеца. Вы узнаете этого человека?

Палмерстон поднес рисунок поближе к канделябру на столе.

— Он на меня не работал. Я в жизни не видел этого человека.

— Ваша светлость, хоть он и не работал на вас, на самом деле вы его видели.

— Я не…

— Конечно, вы видели его лишь мельком, когда я толкнул вас на пол кареты. Это тот же человек, который покушался на вашу жизнь вчера вечером.

— Что-о-о?

— Этот человек вчера пытался вас убить, и он же попытался освободить Любителя Опиума из «Колдбата». Я подозреваю, что он не единственный сообщник, ваша светлость, и с вашего позволения хотел бы снова посадить Любителя Опиума за решетку и применить там к нему меры интенсивного допроса.

Я уже не могла и дальше терпеть эту наглость и подняла голос в защиту отца:

— Интенсивный допрос? Вы же не серьезно? Как можно пытать пожилого человека?

— А никто здесь и не говорит про пытки, — заявил Бруклин. — Британское правительство не пытает заключенных.

— Тогда, полковник, возможно, эту роль берет на себя британская армия?

Своим взглядом Бруклин меня едва не испепелил.

— Я вообще не понимаю, как этой женщине разрешили здесь присутствовать. Она нам совершенно бесполезна, а своим вызывающим нарядом только подтверждает то презрение к общественному укладу, которое испытывают она сама и ее отец. Эти ее «блумерсы» просто неприлично выставляют напоказ ноги. Кроме того, они вызывают ассоциации с фамилией известной активистки, которая, ратуя за предоставление женщинам права голосовать, ведет кампанию по подрыву самих основ общества.

— Кто бы говорил про «неприлично»! — рассердился отец. — Во-первых, вы оскорбили мою мать.

— Я просто перечисляю факты.

— Затем вы оскорбили мою покойную жену.

— Дочь подстрекателя.

— А теперь нанесли оскорбление еще и дочери!

— Не пытайтесь заговаривать нам зубы.

— Чтобы вы быстрее смогли начать пытать старого человека?! — яростно воскликнула я.

— Старого? — усмехнулся Бруклин. — Ваша светлость, Любитель Опиума пользуется своим возрастом, чтобы обмануть людей, которые в противном случае могли бы его заподозрить. В последние несколько дней он проявил такую ловкость, которая не по силам многим мужчинам, даже значительно младшего возраста.

— Я хочу пить, — объявил отец.

— Что?

Отец молча прошествовал к столику в углу, взял наполненный наполовину фужер с шампанским и выпил содержимое одним большим глотком.

Инспектор Райан и констебль Беккер уже привыкли к эксцентричным выходкам отца, но лорд Палмерстон и половник Бруклин застыли с открытыми ртами.

Отец тем временем выбрал еще один недопитый фужер и с такой же скоростью расправился с его содержимым, а сам уже выискивал третий.

— Посмотрим, как вы будете себя вести в «Колдбате», когда мы выведаем у вас все сведения о ваших сообщниках, — сказал Бруклин.

Отец повернулся к лорду Палмерстону.

— Ваша светлость, вы должны искать английского военного, который довольно долго пробыл на Востоке. Он выучил имеющие хождение в той местности языки в достаточной степени, чтобы дать инструкции малайцу. Там же он овладел всеми приемами маскировки. И у него огромный опыт совершения убийств.

— Ваша светлость, фантазия, вызванная злоупотреблением лауданума, — вот что это такое. Английские солдаты не убивают английских мирных жителей.

— По вашим словам выходит, что они убивают только туземных мирных жителей, — уточнил отец.

— Не дерзите.

— Недавние убийства были совершены исключительно умелой рукой, человеком, который имеет богатый опыт в подобных делах, — пояснил отец. — Его специально этому учили, и он убивал множество раз.

— Это уже не вписывается ни в какие рамки! Английские солдаты — не сумасшедшие! — гневно воскликнул лорд Палмерстон. — Если мы будем подозревать наших солдат, это заведет нас неизвестно куда. Ваше описание подходит даже к полковнику Бруклину.

— Действительно, подходит. — Отец уставился на сурового вояку. — Вы служили в Индии, полковник?

— Ваша светлость, мы являемся свидетелями очередной попытки Любителя Опиума подорвать общественные устои. С помощью своих сообщников он сначала заставил толпу поверить в то, что убийца матрос, и в результате люди нападали на всех моряков подряд, а работа в доках была парализована. Дальше он хитростью дает понять, будто убийства совершил полицейский, чем подтачивает веру в представителей закона, — и обезумевшие люди бросаются на констеблей. Теперь же он пытается перевести подозрение на военных. Так он договорится до того, что уже все и каждый окажутся виновными — по его мнению. Он запросто может заявить, что убийца — вы, ваша светлость. — Бруклин повернулся к нашей небольшой группе. — Бывший констебль Беккер.