Микаэль Крефельд - Пропавший

Он взглянул на нее сверху, но не попытался высвободиться из ее объятий:

– Ты выступишь на суде свидетельницей обвинения против своего мужа Кристофа Шумана?

– Да.

– Будешь помогать следствию в раскрытии его преступной антигосударственной деятельности?

– Да.

– Как я могу быть уверенным, что ты говоришь правду, Лена? Посмотри на меня! Как я могу быть уверенным, что ты не обещаешь это только для того, чтобы я тебя выпустил, а потом не сбежишь вместе с дочерью?

– Я обещаю помогать, я клянусь, клянусь жизнью дочери и своей!

– Чем ты можешь окончательно убедить меня в своей… лояльности? – спросил он, мельком взглянув на ее руку, но этого было достаточно для того, чтобы она начала гладить и ласкать его ногу.

– Я… я… лояльна…

– Я помню, как ты называла меня жалким, одиноким человечком.

– Простите! Я так не думала. Это я от страха и злости.

– Ну а если я скажу, что насчет одиночества ты была права? Кто меня от него избавит? Кто вознаградит меня за великодушие, проявленное мной, когда ты оказалась в таком сложном положении?

Она отерла губы и подползла ближе:

– Это я – я тебя вознагражу.

– Дашь мне целовать свои сахарные губки? Будешь называть меня в постели миленьким муженьком?

– Да, да… миленький муженек! – Кивая, она расстегнула у него молнию.

Хауссер не сразу убрал ее руку. Он открыл дверь, и в машину вместе с хлынувшим потоком свежего воздуха ворвался шум улицы и детские голоса с площадки.

– До скорого, Лена! Очень скорого.

Лена как прибитая выползла наружу. Он смотрел, как она неуклюже побежала к площадке и скрылась за оголенными деревьями.

По крыше телефона-автомата барабанил дождь, сквозь запотевшие стекла внутренность кабинки то и дело освещали яркие огни автомобильных фар проезжающих по Шёнхаузер-алле машин. Прислонившись к стенке, Хауссер нашел несколько подходящих монет, опустил их в щелку автомата и набрал номер. Он был слегка под хмельком, но вполне в пределах допустимого. Весь день он до самого вечера наблюдал за Шуманами через камеру, которая находилась у них в гостиной. Он пил наравне с Леной, а та подливала себе вермута все время, пока не вернулся с работы Кристоф. Она держала себя в руках и ничего не рассказала о своем утреннем приключении, и Кристоф не заметил в ней ничего необычного, что говорило не столько о ее актерском таланте, сколько о его невнимательности.

– Шуман слушает, – раздался в телефонной трубке голос Кристофа.

Хауссер поднес свой маленький диктофон к трубке и нажал кнопку.

– Алло? – нетерпеливо спросил Кристоф.

И из темного телефонного аппарата в ухо Кристофу зазвучали слова Лены, в которых она соглашалась свидетельствовать против него… назовешь меня миленьким муженьком?.. Да, да, миленький муженек.

Кристиансхавн, апрель 2014 года

Томас сидел на ходовом мостике «Бьянки», расположившись на капитанском месте и положив ноги на пассажирское сиденье. В руке он держал телефон Евы. Было далеко за полночь, и на Кристиансхавнском канале царила тишина. Томас глядел на зеленый дисплей. Телефон почти совсем разрядился, и иконка батарейки непрестанно мигала. После того как он узнал, что эсэмэски посылал Миккель, ему стало еще больней, чем прежде. Многие из них были, наверное, написаны, когда они вместе находились на дежурстве, что в глазах Томаса усугубляло предательство. Он взялся за глаз, который зверски саднило. Хотя Йонсон и дал ему сразу после драки мешочек со льдом, глаз все равно сильно распух. Томас утешался только тем, что Миккелю должно быть так же скверно.

Вдруг с кормы послышались чьи-то шаги. Видя, что лежащий у его ног Мёффе даже ухом не ведет, Томас подумал, что на палубу к нему поднимается кто-то свой.

– Вон где ты, оказывается, сидишь.

Томас поглядел через плечо и увидел Эдуардо.

– Чему обязан такой честью? Тебе что-нибудь понадобилось?

– Нет, – сказал Эдуардо, усаживаясь на двойное сиденье сзади. – Как ты? Ничего? – Только тут он заметил огромный синяк на лице Томаса. – Покажи-ка! Что, очень болит?

– Только когда моргаю.

– Ну, ты ему тоже здорово надавал. Никогда не видел, чтобы ты так отчаянно дрался, – сказал Эдуардо, доставая из кармана горсть фисташек.

Он протянул их Томасу, но тот жестом показал, что не хочет.

– Я и сам не помню, что когда-нибудь входил в такой раж.

– Что же это было – в тебе проснулся бывалый патрульный?

Томас отрицательно покачал головой:

– Какое там! В те дни, напротив, надо было сохранять холодную голову. Если бы я тогда проделал такое, то в два счета вылетел бы из полиции.

Эдуардо расколол зубами орешек:

– Я стопроцентно тебя понимаю. Хоть я и пацифист, но жалею, что Йонсон тебя остановил.

– Тогда бы я его убил.

Эдуардо пожал плечами:

– Конечно, всякое могло бы случиться. – Он подался вперед и, понизив голос, спросил: – Так ты знаешь, сколько времени у них с Евой это продолжалось?

– Можешь не шептать, все равно об этом уже известно всему Кристиансхавну. Насчет знаю ли – нет. Не имею ни малейшего представления. Но и пять минут для меня слишком.

– Даже одна секунда, amigo, и то было бы непростительно! – Он выплюнул шелуху и принялся разгрызать следующий орех. – Про Еву никогда бы такого не подумал.

Томас пожал плечами:

– Он говорит, что это он добивался. Ты бы мог так поступить?

– За кого ты меня принимаешь? – На лице Эдуардо была написана неподдельная обида.

– Но среди всех тех женщин, с которыми ты встречался за эти годы, наверное, были и замужние?

– Да сколько угодно! – воскликнул Эдуардо. – Но я же не знаю их мужей. Это их дело. Понимаешь, датские мужчины не любят… – Эдуардо остановился, подыскивая подходящее слово.

– Трахаться?

– No-no! – энергично замотал головой Эдуардо. – Слушать! А это очень, очень важно. Всегда слушай женщину! Если добьешься Луизы, то всегда слушай, что она говорит, даже если у тебя уже в ушах звенит от усталости.

Томас улыбнулся:

– Но я не собираюсь ничего добиваться, так что мои уши не пострадают.

Эдуардо кивнул и достал из кармана еще горсть орехов.

– Ну а что этот Миккель el porco? [27] Свинья (исп.) .

– В каком смысле – что?

– Сейчас я только высказываю свои предположения, – предупредил Эдуардо, заморгав. – Может статься, что он имеет отношение к смерти Евы?

– В каком это смысле?

– Что, если ее убил вовсе не случайный грабитель? Что, если это Миккель из ревности ее убил? Может быть, он думал, что Ева уйдет от тебя, они подрались и… она погибла? Ты рассматривал такую возможность?

Томас кивнул:

– Миккель не имеет отношения к смерти Евы.

– Уверен?

– На сто процентов. Миккель и я вдвоем были на задании, когда это случилось. – Перегнувшись через поручни, Томас посмотрел, горит ли внизу свет в каюте у Эдуардо, но там было совершенно темно. – Что твоя девушка? Поди, уже замерзла без тебя?