Мария Семенова - Дядя Лёша

— Кристина. А вы — Люся.

— А я — Люся, — сказала Люся. — Блузка-то совсем испорчена.

— Ой, да Бог с ней, — махнула рукой Кристина. — А как зовут вашего мужа? Ах, ну да, какая я невнимательная! Митя вы его назвали?

— Да, Дмитрий. Дмитрий Николаевич Овечкин. А я в девичестве — Козловская. Такие вот звериные фамилии. Впору ферму заводить, а не конюшню.

— А того, который меня нашел?

— А он Саша Лоскутков. Между прочим, в милиции работает, или не в милиции, а… ну вроде того.

Кристина переоделась в Люсину одежду, которая была ей велика, и стала еще больше похожа на сбежавшего из приюта подростка, раздобывшего себе одежду с чужого плеча.

Вернулся Митя и принес плоскую бутылочку с коньяком.

— Выпей пару глотков, чтобы быстрее согреться, — посоветовал он.

Кристина послушно сделала два глотка. И сразу же у нее по телу стало разливаться тепло.

— А телефон у вас есть? — спросила она. — Надо бы домой позвонить. Вдруг мама начнет волноваться.

— Телефона у нас, к сожалению, нет, — покачала головой Людмила. — Ближайший на почте — это примерно километр отсюда. Да ты не беспокойся, Митя или Саша съездят и предупредят твоих родных. А тебе: придется пока побыть у нас — как ты с такой ногой… Или лучше давай я съезжу, а то твои подумают еще что-нибудь не то. Звонит незнакомый мужчина… Женщинам больше доверяют.

Кристина подняла голову и посмотрела на этих людей.

— Я… я вам так благодар… — Она не закончила, потому что из глаз вдруг сами собой брызнули слезы.

Кристина проспала до обеда, разбудил ее собачий лай. Она прислушалась — за окном раздавались совершенно необычные, незнакомые звуки: слышалось фырканье и ржание, топот копыт, звон ведер, еще какое-то шарканье.. Переговаривались люди, судя по голосам — подростки. Это был шум большой конюшни АОЗТ «Конник».

Кристина поднялась с дивана, на котором лежала, заботливо укрытая плотным шерстяным пледом, и, опираясь на здоровую ногу, с трудом доковыляла до окна.

Унылое промозглое утро сменилось на редкость солнечным днем. Прямо перед собой Кристина увидела рослую лошадь темно-рыжей масти с черными подпалинами. Ее шелковистая грива блестела на солнце, а нос казался бархатным. Она была огромной, но в то же время оставалась невероятно грациозной. Перед лошадью стояла невысокая девчушка, у которой из-под вязаной шапочки сползала на спину толстая соломенного цвета коса, и усердно чистила кобылу скребком. Вот откуда были эти звуки, — догадалась Кристина.

Лошадь переминалась с ноги на ногу, а девчонка приговаривала:

— Ну, Звездочка, стой спокойно. Вот так, малышка, хорошо.

«Малышка, — улыбнулась Кристина. — Это еще надо разобраться, кто из них малышка».

Закончив чистить лошадь, девочка погладила ее по носу, вынула из кармана пакетик и выложила на ладонь оранжевые кубики морковки. Звездочка аккуратно мягкими губами взяла угощение с протянутой ладони и громко захрумкала.

— Хорошая моя, — сказала девчушка. Звездочка с благодарностью уткнулась ей в плечо. Кристина вдруг поняла, что вот-вот расплачется. Вот она — любовь. Девочка и лошадь. Значит, все-таки есть на свете чистые и бескорыстные чувства. И не все в мире безобразно, раз существуют такие большие, сильные и добрые существа. Лошади. И Кристине вдруг захотелось подойти погладить большой бархатный нос, погладить гриву, угостить лошадь вкусной морковкой.

В этот момент во дворе появился всадник — совсем мальчишка. Он въехал на сером в яблоках коне, резко осадил его и лихо спрыгнул на землю.

— Привет! — Он весело подскочил к девчушке.

— Отзанимался с новичками? — спросила та.

— Ага, — кивнул он. — Там тетка старая одна была. Я думал, она с лошади свалится, костей не соберет. А она ничего.

— Павлик! — раздался голос Люси. — Ну что же ты их бросил?

— Да нет, — сказал мальчишка, — вон они тянутся.

— Ты должен быть с ними все время до последней минуты, — заволновалась Люся, — Мало ли что может случиться. Там же некоторые в первый раз сели на лошадь.

— Пусть учатся, — важно заметил Павлик.

— Лошади могут подраться. Жалко не этих «чайников», а лошадей. А вдруг эти с них попадают?

— Да они у меня уже прекрасно держатся в седле! — закричал Павлик. — Вон, посмотрите! Эй! — вдруг крикнул он. — Не горбиться! Пятки не опускать!

Послышался нестройный стук копыт, и во двор шагом вошли еще несколько лошадей, на которых сидели новички. Кристина с интересом стала их разглядывать. Публика была самая разношерстная, и среди всех выделялась та самая старая тетка, которой оказалось на вид лет пятьдесят, — она была в красном вязаном берете и таком же шарфике.

— Теперь слезаем с лошадей, — с видом знатока давал указания Павлик. — Сначала слушайте объяснения, а потом будете выполнять. Ноги вынимаются из стремян, одной рукой держимся за луку седла, переносим левую ногу, спрыгиваем на землю. Показываю.

Он легко запрыгнул в седло, застыл на миг, а затем спустился вниз плавно, как при замедленной съемке.

«Чайники» стали слезать вниз кто как мог. Как ни странно, тетка в красном берете справилась с задачей не хуже многих.

— Вот криволапые! — тихо сказал Павлик девчонке. Это незамысловатое зрелище захватило Кристину.

Она очень пожалела, что у нее растянуты связки и она не может вместе с другими новичками подниматься в седло.

Когда через некоторое время к ней вошла Люся, Кристина робко спросила:

— Простите, а мне… можно будет когда-нибудь потом… тоже поучиться верховой езде?

— Ну конечно! Какой разговор! — ответила Люся.

Ванда приехала вечером, когда уже почти стемнело. Люсе удалось дозвониться до нее еще утром, но той надо было бежать в ларек: отпрашиваться было поздно, и ехать все равно не на чем. Только вечером, вынув все записные книжки подряд, Ванда начала обзванивать своих знакомых, в надежде вызвонить кого-нибудь с машиной, которая к тому же окажется на ходу. Вот как получилось, что она внезапно позвонила своему бывшему одногруппнику, с которым не виделась практически со дня окончания института. Одногруппник оказался при машине и без разговоров взялся выручить Ванду.

В начале одиннадцатого, когда жизнь на конюшне уже полностью затихает, ибо животные и люди, которые за ними ухаживают, ведут деревенский, а не городской образ жизни, во дворе раздалось отчаянное тарахтение, которое может издавать только «ушастый» «Запорожец».

Этот грубый и неотесанный пришелец из внешнего мира сразу же нарушил покой на островке, где продолжала царствовать лошадиная сила, — он фыркал, изрыгая выхлопные газы, трещал и дрожал, как будто вот-вот собирался то ли стартовать в космос, то ли на месте развалиться на куски. Это был далеко не самый респектабельный представитель автомобильного племени: правое крыло заметно попортила ржавчина, резина по рисунку рефлектора приближалась к колену, из четырех колпаков остался только один — на заднем левом колесе. Зато крышу, как корона, венчал выкрашенный бронзовой краской верхний багажник.