Алексей Макеев - Тайна золотого обоза

Но это он сделал не потому, что любил Россию. Скорее наоборот, как всякий польский шляхтич, Замолотский ее ненавидел. Например, за случившееся по вине России крушение Речи Посполитой. За взятую под крыло российского орла истекавшую кровью Украину во времена царя Алексея, что лишило Польшу неисчерпаемого источника почти дармовых ресурсов и бесправных холопов. За Минина и Пожарского, во времена Смуты изгнавших из России польские легионы. И за многое, многое другое.

Изначально Замолотский и планировал отправиться к всемогущему тогда Наполеону. Но деревенский колдун отговорил шляхтича от этого шага, посоветовав ехать в Россию, где того, по его словам, ждало великое будущее. Впрочем, для того чтобы великое будущее стало явью, колдун предложил молодому пану поступиться «самым малым» – продать свою душу нечистому. Что тот и сделал без малейших колебаний, подписав кровью «купчую» на куске черного пергамента.

Явив себя на полях сражений неустрашимым храбрецом (никто не мог понять, как поручику Замолотскому удавалось выжить в самой гуще яростной сечи), он быстро дорос до полковника и однажды был возведен в графское достоинство. Кроме всего прочего, новоиспеченный граф Замолотский получил в дар земли в Пятницком уезде – несколько сел с двумя тысячами душ крепостных.

Вступив во владение, граф показал себя свирепым, безжалостным крепостником, который не считался ни с кем и ни с чем. Даже женившись на княжне Дреколиной, он продолжал ежегодно пополнять свой гарем наложниц из крепостных. Их сын оказался копией отца во всем, без остатка – и по жестокости, и по распутству, и по алчности.

Когда старый граф преставился от белой горячки из-за неумеренного пьянства (его жена умерла задолго до этого во время вторых родов), во владение своим уделом вступил Замолотский-младший, названный Владиславом. И с первых же шагов молодой граф показал столь свирепый норов, что времена его отца многим крепостным показались сущим раем. Но потом крепостное право было отменено, и из дома Замолотских тут же разбежалась вся дворня. При Владиславе остались лишь дворецкий и кухарка, которая, по слухам, была настоящей ведьмой.

По свидетельству знавших Замолотского-младшего, он, как и его отец, не чурался чернокнижия. По слухам, в подвалах его дворца в определенные дни происходили черные «мессы» поклонения дьяволу. Перестав быть хозяином своих бывших крепостных, Владислав остался хозяином земель, которые через дворецкого, исполнявшего обязанности еще и управляющего, сдавал крестьянам в аренду, являя себя безжалостным скрягой, готовым за грош всякого и каждого пустить по миру. Поэтому окрестные села постепенно стали малолюдными – многие уезжали в соседние губернии и даже на Дальний Восток, лишь бы быть подальше от зловещего графа.

Оставшись, по сути, в полном одиночестве, Замолотский несколько раз порывался нанять дворню, предлагая высокое жалованье. Но и это мало кого подвигало идти работать к человеку, о котором уже в открытую говорили, что он, как и его отец, смолоду продал душу нечистому. А всякий, кто все же отваживался пойти к графу в услужение, долго в его доме не выдерживал. Иные, случалось, ударялись в бега уже на следующий день. Не приживались в доме и животные – ни кошки, ни собаки. Даже вездесущие крысы не желали селиться в подвале графского дворца.

Лишь пара вороных лошадей стояла в конюшне, которая была построена в дальнем конце просторного двора. Ухаживать за ними приходил угрюмый, молчаливый лесник, который, почистив станки и задав коням корма, брал у управляющего деньги и, не сказав ни единого слова, снова скрывался в лесу.

На этой паре граф иногда выезжал за пределы своего поместья, собственноручно управляя пароконной упряжкой. Еще издалека, заметив его пролетку, всяк старался разминуться с ней подальше. Особенно женщины. Ходили слухи про жительницу деревни Лешакино, которой не повезло встретиться с графом на глухой лесной дороге. Что с ней произошло, она не рассказывала. Хотя и так всем все было понятно. Поплакавшись своим сестрам, униженная сельчанка бросилась в ближний омут Вишневки.

Несколько раз сельчане пытались поджечь дом Замолотского, но из этого так ничего и не вышло. Лишь в семнадцатом, когда старая власть уже отошла, а новая еще не установилась, в один из дней в поместье нагрянула толпа мужиков из окрестных сел. В угрюмо-молчаливом доме их встретил один лишь дворецкий, который сообщил, что «их сиятельство изволили отбыть на променад», а «граждане крестьяне» имеют право взять себе все, что им понравится. Ближе к вечеру в помещениях графского дворца не осталось ни мебели, ни даже занавесок на окнах. К большому сожалению мужиков, никому из них так и не удалось найти графские сокровища.

Замолотский умер летом восемнадцатого года, превратившись к той поре в полуживую мумию. Его верный дворецкий умер весной того же года, кухарка куда-то исчезла еще до февральского переворота, и за графом ухаживать было некому. Умер он в тот день, когда к нему пришли с обыском сотрудники ЧК.

«Смотри-ка, все в точности, как рассказала Вероника… – мысленно резюмировал Гуров. – Интересно, а где же его похоронили? Что-то об этом нигде ни слова».

Пока он читал этот материал, на его почтовый ящик пришло еще одно письмо. Открыв файл, Лев увидел обнаруженную Жаворонковым где-то на виртуальных просторах Интернета информацию о матери Замолотского-младшего, Анне Дреколиной, дочери малоизвестного аристократа из мелкопоместных, но тем не менее имеющего титул князя. Как явствовало из статьи, князь Теодор Дреколо корнями происходил из Валахии, где его предки обладали большими земельными владениями. По женской линии он был потомком первого валахского властителя Раду Негру, или Черного Князя.

Род Дреколо процветал столетиями. Но с какой-то поры на их семью посыпались всевозможные бедствия, из-за которых она утратила «нажитое непосильным трудом», и дед Теодора был вынужден бежать в Россию, чтобы не стать жертвой разгоревшейся междоусобицы.

Не менее интересной выглядела и информация, согласно которой самый дальний предок Дреколиных (как они стали писаться в России) был родом из Трансильвании. И даже, более того, являлся незаконнорожденным сыном знаменитого Влада Цепеша, прозванного Дракулой. По всей видимости, отсюда и фамилия – Дреколины, что можно было расценивать как искаженное Дракула.

«Ну надо же! – мысленно подивился Гуров. – И этот из трансильванцев. В общем, выходит так, что аристократия всей Западной Европы, вплоть до Виндзоров, основательно «одракулена», пусть и в разной степени…»

В дверь кабинета раздался деликатный стук, и на пороге появился капитан Сильченко. По его лицу было заметно, что он чем-то очень раздосадован.