Марина Серова - Дело с телом

Я машинально кивнула, продолжая изображать видимость напряженной умственной деятельности. Закурила, потягивая неплохой кофе. И наконец ликующе воскликнула:

— Точно! Я видела вас с Валентином Арсеньевичем!

— Вы имеете в виду Клюжева? — недоуменно спросил Максим. — Вы работаете в «Тарасовских ведомостях»? Неужели они решили напечатать интервью с Шалимовым?

— Нет, что вы. Я работаю в другой газете, — покачала я головой. — А вы с Валентином Арсеньевичем давно были знакомы?

— Года полтора, наверное, — задумчиво ответил Максим. — Его убили, вы знаете?

— Да, — я скорбно опустила голову. — Это просто ужасно. А вы с ним работали?

— С чего вы взяли?

Его брови, черные и пушистые, недоуменно приподнялись. В глазах отразилось удивление. И я поспешила объяснить:

— Просто я видела вас в редакции.

А через мгновение задала вопрос в лоб:

— Вы ведь снабжали его информацией касательно Шалимова?

Иногда такой способ беседы действует наилучшим образом, подобно ведру ледяной воды. Но с самообладанием у Максима все было в полном порядке. Он снова с удивлением вскинул брови и поморщился:

— Да с чего вы взяли? Мы просто были знакомы с Клюжевым, иногда общались. Что вполне естественно, как вы считаете?

— Максим, вы же работали в милиции… — ушла я от ответа.

Вот теперь вид у мужчины стал совершенно ошарашенным. Да, это была моя карта в рукаве. В бытность мою работником прокуратуры после окончания юридического факультета у нас много говорили об этом человеке. Один приятель мне рассказывал, что очень принципиальный человек, Максим Витальевич Горцев, уволился из органов, узнав о том, что и в них существует коррумпированность. А ведь он подавал большие надежды…

— Откуда вы знаете? — не сдержал удивления Горцев. — Это было давно, Таня…

— Конечно, давно. Я тоже давно работала там, — с легкой улыбкой пояснила я. И перешла к сегодняшнему делу: — Но вы ведь хотели раскрыть Шалимова? Вывести его на чистую воду?

— Да кто вы, черт возьми? — слегка возмутился Горцев. Я продемонстрировала лицензию, что произвело на него впечатление. И Максим ответил на мой вопрос: — Да, я собирался вывести его на чистую воду, поэтому снабжал информацией Клюжева. Они собирались напечатать разоблачительную статью в газете.

— Но почему вы со всей информацией не пошли в милицию? — спросила я, примерно предполагая, каким будет ответ.

— По той же причине, по которой уволился, — оправдал мои ожидания Максим. — Понимаете, Таня, я не был уверен, что моя информация попадет в руки достойному человеку. А голова мне, если честно, дорога. Вы расследуете убийство Валентина, если я правильно понял?

— Вы совершенно правы, — согласилась я. — Именно этим я и занимаюсь. Вы снабжали информацией только Клюжева?

— Нет, в проекте участвовало три человека — Валентин, Гуренко и Ломов. С теми двоими я не общался, но о компромате они знали.

— Вы не в курсе, какие теперь, после смерти Клюжева, планы, что делать с собранной информацией?

— Абсолютно нет, — покачал головой Горцев. — Я же сказал — общался я в основном с Клюжевым. Я знал двух его партнеров, но они меня не знали. Страховка, знаете ли. Иначе господин Шалимов мог бы с легкостью прижать меня к ногтю.

Я вежливо фыркнула, полностью согласившись с таким определением будущей его судьбы, если бы тайная деятельность Максима вышла на свет божий, и спросила:

— То есть Ломов и Гуренко вообще не знали о вас?

— Нет, Клюжев не раскрывал своего источника, то есть меня.

— А теперь? Вы не намерены продолжать?

— Я посмотрю на дальнейшее развитие событий. Вполне возможно, информация будет все-таки напечатана в газете.

«Это вряд ли, — подумала я, но промолчала. — Компромат у меня, и пока неизвестно, каким образом я им распоряжусь».

— А что именно вы предоставляли Клюжеву? — поинтересовалась я.

— Устную информацию, подтвержденную документально, — ответил мне Максим.

— У вас остались копии документов?

— Нет, — покачал он головой. — Зачем?

Попрощавшись с бывшим ментом, я отправилась к машине и надела наушники. Может быть, господину Шалимову придет в голову поговорить с кем-нибудь о чем-то для меня важном?

Машина моя стояла таким образом, что из правительственного здания ее увидеть было сравнительно сложно, зато я все прекрасно видела. И если бы Шалимов вышел, я бы с легкостью проследила за ним.

В наушниках царило мертвое молчание. Господин Шалимов пока, видимо, не собирался ни с кем общаться по телефону. Только «жучок» под сиденьем кресла, в котором сидела я, передал его бесценную (потому что бесполезную) беседу с секретаршей относительно качества кофе. И вскоре Константин Львович появился на улице.

Я не трогалась с места, не зная, каковы его планы. А Шалимов с нарочито беззаботным видом огляделся и направился на противоположную сторону улицы. Там располагались театр, площадь, в сегодняшнюю жару совершенно пустынная, и несколько телефонов-автоматов.

Политик шел медленно и уверенно. Интересно, что ему нужно на площади? Он не сел ни в одну из машин, стоявших перед местом его работы, следовательно, вряд ли направляется далеко. Может быть, он решил посетить театр? Это вряд ли — ну никак не похож этот толстячок на любителя искусства. Может быть, конечно, я чего-то в жизни не понимаю, но, на мой взгляд, Шалимову место отнюдь не в театре. Тогда где?

Скорее всего у телефона. Вот дьявольщина! Я не смогу услышать его разговор — на уличные телефоны как-то не додумалась понаставить «жучков». А следовательно, неплохо бы поторопиться.

И я стремительно выудила из сумки все необходимое — благо, машина располагалась в безлюдном месте и никто не мог подивиться, увидев мое преображение. После чего напялила прямо поверх элегантного костюма мешковатое платье в пошлых мелких цветочках. Оно было длинное, почти до пят, и с рукавами чуть не до кончиков пальцев на руках. Парик непонятно-землистого оттенка взгромоздился на моей голове. Ноги я сунула в шлепанцы с закрытыми носами, бросив туфли под сиденье. Нацепила на нос солнцезащитные очки, купленные на одном из многочисленных лотков, подмалевала губы блекло-сиреневой губной помадой и выудила из «бардачка» безвкусный желто-фиолетовый пакет. Бросила в него свою сумочку, подогнала машину поближе к площади и мешком вывалилась на тротуар.

В преображенном виде меня бы даже родная мать не узнала — этакая тетка непонятного возраста, с вороньим гнездом на голове и авоськой в руке, шлепающая за продуктами. Вот только машина… Но придется рискнуть — вдруг мне понадобится что-нибудь из салона? Надеюсь, никто не обратит внимания на скромную обывательницу, выгружающуюся из бежевой «девятки». Впрочем, что в моей машине хорошо — она совершенно не бросается в глаза.