Марина Серова - Дважды убитый

— Держи его на мушке. Особо не расслабляйся, жди меня. Объяснишь, что я в туалете.

Нащупав сбоку свою серебристую сумочку с набором шпилек, ключей и отмычек, я выскользнула в коридор.

Там царил полумрак. Я повернула направо и, очутившись в небольшом холле, остановилась перед дверью в кабинет Венедиктова. Здесь было значительно светлее, несмотря на то что жалюзи были опущены. Закатное солнце находило себе множество лазеек и щелей, чтобы проникнуть внутрь помещения. Оценив дверной замок, я поняла, что сложностей с ним не будет, и, достав связку отмычек, приступила к работе. Через пару минут я уже была в приемной. Справа у стены стоял небольшой журнальный столик с двумя креслами. Слева — встроенный шкаф из темного дерева. В центре, деля комнату на две равные части, находился стол секретарши с компьютером и телефоном. В углу у окна, на невысокой тумбочке, сверкал никелированными деталями небольшой сейф. Я села за стол и включила компьютер. Пока он загружался, урча и пощелкивая, я пододвинула к себе прозрачный пластмассовый кейс с дискетами. Он был заперт. Выдвинув верхний ящик стола, я запустила руку под лежавшие там разноцветные тонкие папки и нащупала небольшой ключ. «Не оригинально», — подумала я, открывая кейс. К этому времени монитор компьютера показал, что машина готова к работе.

Открыв раздел с документами, я бегло просмотрела его, проверяя подряд содержащиеся в нем файлы. Письма, договора, приказы — обычная конторская документация. Видимо, то, что меня интересует, находится в кабинете. Я выглянула в коридор: все по-прежнему тихо. Я вернулась в приемную и занялась дверью в кабинет.

Интерьер его не отличался особенными изысками, и, войдя, я сразу направилась к рабочему столу. Выдвинула ящики, пролистала находящиеся там папки, подошла к шкафу и бегло ознакомилась с его содержимым. Ничего. Может быть, в сейфе? Провозившись с ним чуть больше, чем планировала, я обнаружила там, кроме обычного канцелярского набора главы фирмы, задвинутую в дальний угол нижней полки красную дискету. Я ринулась в приемную к включенному компьютеру. Какой-то список. Фамилии, адреса, паспортные данные. Что-то знакомое: фамилии девушек, которых я посещала, и другие, адреса которых запомнить не удалось.

Вынув дискету, я бросила ее в сумку. В бешеном темпе навела порядок в кабинете и приемной и, захлопнув за собой двери, выбралась в холл. Еле сдерживая душившее меня ликование, я остановилась перед дверью студии. Поправив парик и смахнув с губ победную улыбку, я толкнула незапертую дверь и очутилась в густом сумраке, бережно охраняемом тяжелыми бархатными шторами, в котором мирно дремали погашенные софиты.

Только узкая желтая полоска под дверью, ведущей в личную комнату Дмитрия Борисовича, и доносившиеся оттуда голоса свидетельствовали о присутствии за стеной живых существ, причем весьма неравнодушных друг к другу. Я тихонько постучала, но, очевидно, диалог за стеной достиг уже такого уровня доверительности, если не сказать интимности, что мой стук был самым наглым образом проигнорирован. Приоткрыв дверь, я уже была готова ко всему. Я медленно вошла, делая вид, что не ожидала от парочки ничего, кроме невинного сидения и самой безобидной болтовни за бокалом мартини или чашечкой кофе.

Дмитрий Борисович сидел на плетеном стуле, тесно придвинутом к Светкиному креслу таким образом, что фигуральный смысл затертого выражения «tete-а-tete» приобрел присущую ему конкретность. Причем донжуан держал свой напряженный корпус на весу, так как двумя руками сжимал подлокотники Светкиного кресла, откуда она восторженно внимала и пронзительному взгляду, и искушающему слову фотографа-профессионала. В голосе Дмитрия Борисовича слышалось плохо скрываемое волнение мужчины, почти вплотную приблизившегося к вожделенной цели своего страстного домогательства.

— …Все это чепуха… господи, чего ты боишься и зачем тебе понадобилась подруга? Неужели по улицам Тарасова, как в стародавние времена, все еще бродят тургеневские барышни?

— Дело не в этом, я вполне доверяю тебе, но, сам понимаешь, этот человек, то есть ты, человек, которого я теперь знаю, это уже вовсе не тот надменный рассеянный тип из холла…

Я даже себе вообразить не могла…

Мое появление прервало поток путаных Светкиных объяснений. Дмитрий Борисович чуть отстранился от Светки и повернулся ко мне. С его немного порозовевшего от спиртного лица слетело знакомое мне плотоядное выражение, и сменившая его маска прохладной сдержанности и учтивости, очевидно, должна была показать, что он совершил не досадную оплошность, а допустил для зажигательного мужчины «испанского» типа извинительную фривольность. Справившись с замешательством, точно это меня застигли врасплох или разоблачили перед замочной скважиной, я, напуская на себя вид спокойной, как слон, и все понимающей подруги, произнесла:

— Извините, мне бы не хотелось вам мешать, но, если позволите, я все-таки отвлеку Свету… буквально на пару минут…

Что с ним делать — решать, конечно, Светке, но мой долг — строго предупредить ее относительно планов агентства. Для начала я запрещу ей появляться в этом благопристойном борделе, а затем… Ну, пусть, если хочет, встречается с Дмитрием Борисовичем, или Димой, как она именует этого фотографа-провокатора, на нейтральной территории, у себя, у него, только не здесь…

Услышав мой голос, Светка как бы вышла из транса и перестала корчить из себя смиренную монастырскую послушницу, которой инкриминируют незначительную шалость.

— Проводи меня до лестницы, — сказала я Светке, тайком от Дмитрия Борисовича подмигнув ей. И уже обращаясь к донжуану: — Мне действительно пора. Очень приятно было с вами познакомиться.

— Взаимно, всего хорошего, — прононс Дмитрия Борисовича облагородился теплыми нотками. Он был безумно рад, что я ухожу, предоставляя ему счастливую возможность извлечь из пылкой увлеченности неофитки понятную и желанную для такого знойного мужчины выгоду…

— Веди себя прилично, — посоветовала я Светке, когда мы оказались с ней в коридоре, — не сходи с ума. Если уж тебе невтерпеж, можешь весело провести время с Дмитрием Борисовичем, но в агентстве больше не появляйся. Потом объясню почему… Лишнего не болтай и уши больно не развешивай…

— Тебе он совсем не нравится? — В голосе Светки слышалась неподдельная досада, если не отчаяние.

— Дело не в этом. Я, как человек более опытный, могу тебя заверить, что и тебе он в скором времени разонравится… Но, если хочешь, как говорится, carpe diem, лови мгновение. Для меня главное — чтобы ты соблюдала два золотых правила: во-первых, агентство обегать десятой дорогой и, во-вторых, говорить на самые невинные темы. А там смотри сама. Но обо мне ни слова…