Валерий Воскобойников - Татуировка

— Ежели у Бога попросишь с искренней верой, так Он все тебе даст, — объясняла она, крестясь на икону правой рукой, а левой пригибая голову внука. — Что попросишь, то и даст. А ежели без веры, так Он и не услышит тебя…

И тут из той же двери, которую прикрыл за собой диакон, вышел светлобородый священник. Был он тоже не стар, высок и красив. Оглаживая недлинную модную бородку, он шагнул от иконостаса и, посмотрев с едва заметной брезгливостью на пожилую женщину с мальчиком, поманил их пальцем. Те боязливо приблизились, при этом женщина снова попыталась пригнуть за затылок голову внука. Священник о чем-то спросил их тихо, женщина отрицательно покачала головой. Тут за спиной священника появился диакон и показал на Ольгу Васильевну с Павликом. Тогда священник подозвал их.

— Сын ваш? — спросил он специальным «церковным» голосом. — Очень хороший мальчик. Расскажите свою нужду. — И, подтянув рукав рясы, взглянул на часы. — Вы наши цены знаете?

— Знаю, — подтвердила Ольга. –

Расскажите. Только времени у меня немного.

Торопясь, путаясь, Ольга стала рассказывать об исчезновении сына. И вдруг почувствовала, что священника отвлекает какая-то посторонняя мысль. Неожиданно она перехватила его взгляд. Этот взгляд был Ольге знаком.

Больше тридцати лет назад, когда она, девятилетняя второклассница шла из школы, ее остановил вполне приличный мужчина.

— А я тебе шоколадку купил, — сказал он ласково и крепко взял ее за руку. — Пойдем, я отведу тебя к твоей мамочке.

Мужчина ласково улыбался, но смотрел на нее так бесстыже, как смотрели только мальчишки, подглядывавшие за девочками в школьном туалете. И она испугалась.

Ее спасла мать другой девочки, с которой Оля сидела тогда за одной партой. Она хорошо знала родителей Оли. В тот день мать одноклассницы шла, чуть поотстав, и заметила ее замешательство.

— Мужчина, что вам надо от девочки?! — спросила она. громко, на всю улицу. — Отпустите ее немедленно! Папаши, помогите же, что вы смотрите! — обратилась она к родителям, которые, встретив своих малышей, вели их из школы домой.

Отцы сразу обступили мужчину, оттеснив от него девятилетнюю школьницу, и повели, не слушая его лепета, в милицию. Отделение находилось поблизости, через два дома. На следующий день к ним в класс пришла молодая милиционерща и рассказала, что вчера родители поймали на улице опасного преступника, который уже два раза сидел в тюрьме за приставание к маленьким девочкам.

— Если к вам на улице, станет приставать такой человек, сразу громко кричите. Если вас незнакомый дяденька станет звать в гости, не ходите к нему и не ездите вместе с ним в лифте, — инструктировала она школьниц.

Ольга на всю жизнь запомнила взгляд того человека и страх в ту минуту, когда он, крепко держа ее за руку, смотрел на нее так, словно она голая. И теперь она перехватила точно такой взгляд светлобородого человека в рясе. Только смотрел этот человек не на нее. Он смотрел на ее сына, Павлика! А Павлик стоял перед ним, испуганно сжавшись.

Возможно, ей просто показалось. Но Ольге сразу захотелось заслонить его от странного священника. Она окончательно сбилась в своем рассказе и растерянно замолчала.

— Рассказывайте, рассказывайте, ну что же вы, — поощрил ее светлобородый человек в рясе, и в его голосе Ольге послышалось что-то ласково-хищное. — Так какие у вас проблемы? У вас такой славный, красивый мальчик! — Он рассматривал ее сына и сглатывал слюну.

— Извините, лучше я вам изложу на бумаге. — Ольга схватила Павлика за руку и потащила его к выходу. — Напишу и принесу вам! — почти прокричала она на ходу.

Скорее всего, этот взгляд ей просто померещился. Еще не хватает, чтобы в церкви работал извращенец. Но береженого, как говорят, Бог бережет.

Объяснять младшему сыну, почему она так внезапно изменила решение и увела его из церкви, Ольге не хотелось. Тем более что ей и в самом деле все могло только померещиться. Но, похоже, Павлик тоже что-то почувствовал. По крайней мере, когда они вышли на высокое каменное крыльцо и вдохнули свежего воздуха, сын сказал:

— Он на меня смотрел как удав на кролика.

— Ладно, изложу нашу просьбу на бумаге дома и зайду к вечеру снова, — соврала Ольга. — А ты поезжай, сынок, в школу. Я, как дойду до дома, сразу позвоню вашему завучу, объясню как-нибудь.

На самом деле она приняла твердое решение в храм, по крайней мере, в этот — больше не ходить. Недаром, видно, совсем недавно в вагоне метро она слышала разговор двух людей по соседству:

— В эту церковь я больше ни ногой!

— Да и я тоже. Бог там не живет! Не живет там Бог!

Как знать, быть может, они говорили, как раз об этой церкви. А она, наивная дурочка, еще переживала…

Ольга Васильевна посмотрела, как сын сел в переполненный автобус, и пошла по улице в направлении дома. Она знала, кто ей может помочь. Петю спасет только Савва. Как и около года назад, когда Петя попал в беду.

Этот чудесный странный человек в старомодной черной шляпе, которая была на нем в любую погоду, однажды поселился в их квартире и прожил несколько месяцев. А потом, когда Геннадий обрушился на семью как снег на голову, сразу исчез. Вроде бы несколько месяцев он жил у бывшего мужа ее университетской подруги. Но Ольга давно не слышала о нем ничего. И где искать Савву, не знала.

Она давно не ходила по улице, никуда не спеша. Последние годы вечно приходилось нестись, да еще с тяжелыми сумками, то в школу, то в институт, то домой. А сегодня уроков у нее не было, а в институтскую лабораторию жидкий азот для эксперимента так и не привезли, поэтому делать ей там тоже было нечего, и она могла пройтись по улице до дома со своими грустными мыслями.

А думала она сейчас о том, как найти Савву.

Маленький мальчик со светлой челочкой резво ездил по комнате вокруг стола на трехколесном велосипеде.

— Посмотри, папочка, посмотри на своего сына, какой он у тебя вырос, — печально говорила молодая женщина, переводя взгляд с малыша на большую фотографию узколицего мужчины, висящую в дешевой рамочке над диваном. — Мы и на велике катаемся, и красками рисуем. — Она повернула к портрету несколько листков бумаги, замазанной акварелью. — А скоро и буковки будем учить, правда, сыночек?

Савва смотрел с портрета и думал, что прежде это видение ему только снилось, а сейчас он все видит по-настоящему. И свою жену, и сына. Только ему никак было не вспомнить их имена. Он пытался им улыбнуться или хотя бы подмигнуть, напрягал лицо, но оно оставалось неподвижным.

— Эх, папочка, папочка! — горестно продолжала жена. — Не знаю, жив ты у нас или нет. И вообще, может, ты мне только приснился… Так тебя и не нашли, а уж сколько искали…