Марина Серова - И это только начало!

— Ты только посмотри, что эти идиоты пишут! — Геннадий буквально швырнул мне свежую газету.

На открытой им странице красовалась огромная статья, увенчанная моей фотографией. Я вгляделась в собственное лицо и поняла, что анекдот о человеке, способном изуродовать другого одним движением пальца, касается именно этого случая. На фото я выглядела просто отвратительно!

— Да, фотография действительно мерзкая! — сказала я, опуская газету: все мои мысли были уже далеко от снежного Тарасова.

— Да при чем тут фотография?! — взвился Орлов. — Ты почитай, что они тут пишут!..

Заголовок статьи был не лучше фотографии: «Новый подвиг тарасовской супервумен!» Я усмехнулась и, сев на свой стул, принялась читать. Не хочу приводить весь тот бред, написанный в этом опусе, скажу только, что в статье говорилось, как при моем гениальном содействии милиция обезвредила группу особо опасных преступников.

Фамилия Геннадия в статейке тоже упоминалась, причем называли его там моим способным учеником. Прочитав это, я рассмеялась.

— И что там смешного? — как-то странно спросил меня Орлов.

— Поздравляю тебя! — все еще смеясь, ответила я. — Теперь можешь звать меня сенсеем!

— Сенсеем?! — переспросил Геннадий. — Так, значит, мне у тебя учиться нужно?!

— Что ты завелся? — спросила я, не понимая причин его злости. — Господи, что тут такого?!

— Что такого?! — вновь переспросил Орлов, вскакивая со стула. — Посмотри другие газеты! Везде тебя превозносят до небес, а меня хорошо, если одной строчкой упомянут!

— Конечно, — я попыталась превратить все в шутку. — Если бы я тебя вместе со стулом не уронила, то тебя упоминали бы сейчас только в некрологах.

— Даже так?! — поперхнулся Орлов. — Значит, это ты меня от смерти спасла? Прекрасно, пусть все считают так. Только мне-то известно, как ты становишься знаменитой, — просто знаешь, перед кем в нужный момент надо повертеть своей упругой задницей.

Вот уж этого я не ожидала вообще. Я уже успела догадаться, насколько велико самолюбие Орлова, но кто сказал, что из-за его неудовлетворенного тщеславия я позволю себя оскорблять?! Одним прыжком я оказалась рядом с ним и влепила ему звонкую оплеуху.

Орлов оторопел и был вынужден проглотить следующие слова, готовые сорваться с его губ. Лицо Геннадия налилось кровью, и мне показалось, что он ударит меня. Хотела бы я посмотреть, что у него из этого получилось бы!

Однако Орлов сдержал себя.

— Надеюсь, ты понимаешь, что после этого я не могу оставаться в твоем доме?! — зло спросил он. — Можешь забыть о моем существовании!

— Скатертью дорога! — крикнула я ему в спину и плюхнулась в кресло.

Все! Прощайте мои мечты о встрече Нового года где-нибудь на теплом юге! Хотя почему прощайте?! На Орлове этом свет клином не сошелся!

Услышав, как за ним захлопнулась дверь, я поднялась с кресла и достала из сумочки свои верные гадальные кости. Надо же было узнать, на что теперь потратить мой заслуженный гонорар.

Кости в этот раз принесли мне комбинацию 16+26+6, что означало: «Ведите себя так, чтобы свое достоинство сохранить, и на разумный компромисс пойти, и быть оцененной по достоинству!»

— А может, я была слишком резка с Орловым? — спросила я саму себя, глядя на кости.

И ответила самой себе:

— Брось, Танька! Ты была права! Вот так-то!..

До Нового года оставалось три дня. Весь город, казалось, только и жил предвкушением этого события, лишь огромное мрачное здание в самом центре Тарасова было несказанно далеко от всей предпраздничной суеты. В этом здании царили свои законы, далеко не согласующиеся с извечными законами природы.

Несмотря на поздний вечер, приемная Вениамина Аркадьевича постепенно заполнялась народом. Сотрудники Тарасовского отделения конторы собирались небольшими группами в разных углах и переговаривались вполголоса.

То один, то другой представитель этих изолированных друг от друга формаций переодически украдкой бросал взгляд на застывших у дверей Глеба и Сергея. Последние два месяца эта парочка была неразлучна, словно сиамские близнецы. Для полного сходства им общей пуповины только и не хватало.

— Говорил я тебе, Серега, не морочь начальству голову своими дурацкими выдумками! — прошипел Глеб, озираясь по сторонам. — Из-за твоих идиотских экспериментов мы едва не оказались в таком месте, куда и Макар телят не гонял!

— Нет, Глеб! — весело оскалился Сергей. — Я теперь думаю, что точно не доживу до того момента, когда ты перестанешь ворчать и жаловаться.

— Конечно, не доживешь! — пробормотал Глеб. — Шеф, несомненно, открутит тебе голову раньше.

Глеб не успел досказать, каких еще пыток предстоит натерпеться его младшему товарищу. Дверь кабинета Вениамина Аркадьевича приоткрылась, и молодой сотрудник ФСБ с замашками английского дворецкого предстал перед собравшимися.

В одно мгновение в приемной воцарилась абсолютная тишина, нарушаемая лишь шмыганьем какого-то некстати простудившегося сотрудника. Псевдодворецкий укоризненно посмотрел на него, подождал, пока тот управится с собственным носом, и лишь затем произнес:

— Проходите, товарищи, Вениамин Аркадьевич ждет вас!

Личный секретарь генерала отошел в сторону. В образовавшийся проход тут же вереницей потянулись из приемной люди, строго соблюдая иерархию.

В огромном кабинете ничего не изменилось. Да и что могло измениться в таком месте, где антураж оттачивался годами? Никуда не делся архаичный тяжеленный стол, никуда не пропал и его массивный хозяин. Только в этот раз на нем была форма.

Есть у органов такая привычка подчеркивать торжественность момента.

— Ну что, орлы, празднуем? — гневно, будто изобличая в чем-то непотребном, спросил он.

Орлы не ответили. То ли сомневались, праздновать им или скорбеть, то ли не было в их лексиконе таких слов. Видимо, эти понятия появлялись уже по достижении некоторыми генеральского звания.

— И как тогда? — задал новый вопрос Вениамин Аркадьевич.

Он оказался, видимо, еще сложнее предыдущего, поэтому генерал ответил на него сам:

— Вот именно!

Тишина в кабинете повисла дамокловым мечом, и все гадали, на кого этот меч опустится. Все присутствующие больше всего на свете хотели сохранить нажитую честным трудом на благо Отечества шею. Лишь один беспутный Сергей смотрел генералу прямо в глаза.

— Из Москвы пришел приказ, — наконец нарушил тишину Вениамин Аркадьевич. — Вот только из него мне ясно, что ничего не ясно! В общем, обстановка совершенно секретная. Глазунов, доложи!

Исполнительный Глазунов по привычке рванулся со своего места, но, покинув его, застыл с открытым ртом. Только поднявшись, он понял, что не знает, о чем должен быть доклад. Бедный Глазунов вообще не знал, что от него хотят услышать.