Л. Хилтон - Маэстра

Когда я справилась со всеми делами, уже рассвело. Наверное, чаще всего я буду вспоминать Париж именно в это время суток, в тот момент, когда ночь переходит в день, город оживает, сбрасывая с себя постыдные последствия ночных увеселений и начиная по-утреннему свежую, деловую жизнь. Момент пустоты, пространство со знаком минус, пропасть между желанием и его отсутствием. На заре Рено всегда крепко спал, не без моей помощи, разумеется. Домашние ужины никогда не обходились без секретного ингредиента – ничего серьезного, просто легкое успокоительное, чтобы быть уверенной, что после секса он вырубится на час-другой и я смогу достать спрятанный за книжным стеллажом ноутбук и отправиться на охоту.

Иногда лучше недоиграть, чем переиграть. Признаюсь, Кэмерону Фицпатрику удалось провести меня своим «ирландским» акцентом, но мне оказалось достаточно всего одного слова, чтобы понять, что Рено не тот, за кого себя выдает. Ну конечно! Он произносил «р» слишком четко и едва заметно повышал интонацию на конце слова. Вот и все. Еще разве что оссобуко.

Плюс меня сразу удивила небрежность, с которой он упомянул имя да Сильвы. Тот приехал ко мне на Комо на машине финансовой полиции. В итальянской полиции огромное количество различных подразделений, и, как ни странно, всеми расследованиями, связанными с мафией, занимаются не карабинеры – сексуальные парни с модельной внешностью в обтягивающей форме, один взгляд которых заставляет трепетать сердца юных студенток, – а куда более прозаичное подразделение под названием «Финансовая безопасность». Как только я увидела ту машину, то сразу поняла, что Монкада – мафиози.

Дальше – да Сильва. Я не фанат общения в «Фейсбуке», в отличие от синьоры да Сильва. Франчи – уменьшительное от Франческа – не могла даже сварить спагетти, не поделившись со всем миром захватывающими подробностями того, как она ставила кастрюлю на плиту. Я решила, что Франчи легко может зафрендить незнакомого человека, поэтому взяла какое-то фото из местной газеты, выбрала из Римского телефонного каталога подходящее имя и послала заявку в друзья. Сразу после этого запостила фотографию своего нового дивана и хорошенького бегемотика из «киндер-сюрприза» в кокосовой глазури с подписью «Ай как нехорошо!», и дальше мне оставалось только изучать ее страницу, детально описывающую ее жизнь в пригороде Рима. Рождество, Пасха, сумочка «Прада», подаренная мужем на день рождения, семейный отпуск на Сардинии, новая посудомойка. О такой жизни, как у Франчи, мечтает любая девушка. У да Сильвы оказалось двое детей, Джулия четырех лет и малыш Джованни, которого, судя по всему, фотографировали чаще, чем подружек Дэвида Бекхэма. И вот на одном из снимков рядом с гордой мамашей, пытающейся скрыть расплывшуюся после родов фигуру неудачным красным костюмом с баской, и папочкой, в идеальном костюме и при галстуке, я увидела знакомый животик, а после увеличения обнаружилась монограмма. Р. К. Ренато или Рональдо? Впрочем, какая разница. Пробив монограмму в «Гугле», я с легкостью нашла в итальянском телефонном справочнике некоего Сарто Кьотаззо, проживавшего в том же городке, где Франческа да Сильва с упорством, достойным лучшего применения, снимала документальный фильм о своей жизни. Сарто означает «портной». Рено сказал мне, что его отец – портной и до сих пор не отошел от дел, как это принято в Италии, да и инициалы совпали. Значит, Рено и да Сильва – друзья детства и всю жизнь поддерживали отношения. Не просто коллеги, а друзья, настоящая банда!

Потом я достала из сумки и положила на пол прощальный подарок Дейва – последний каталог работ Ротко, выпущенный для выставки современного искусства в галерее Тейт в 2009 году. Мне пришлось написать огромному количеству галерейщиков Нью-Йорка от лица компании «Джентилески», которая занималась поиском картины Ротко для частного лица, и удалось отследить продажи по всем картинам за последние три года, но ни одна из них не подтверждала историю Рено. Он был чересчур самоуверен, назвав мне даже имя банкира Голдмана Сакса.

Однако и это не показалось мне достаточным доказательством. Пусть Рено наврал о том, кто он такой, но из этого не следовало, что он полицейский. Но вот как ему удалось с такой легкостью замять убийство Лианны? Почему прямо перед смертью Монкады за окном раздался вой сирены? Думаю, он не очень-то представлял себе, на что способен «Гугл». В программе конференции под названием «Культурные методы отмывания денег», проведенной в Университете Реджио-Калабрии, я обнаружила докладчика по имени инспектор Р. Кьотаззо, который должен был прочитать лекцию об использовании предметов искусства для прикрытия капитализации нелегальных средств. Оказалось, что они с да Сильвой еще и коллеги. Рено выступал в три часа дня. Могу себе представить, как он стоял в какой-нибудь пыльной, душной аудитории, в мокрой от пота рубашке, а плотно отобедавшие слушатели клевали носом от скуки. Значит, в каком-то смысле он и правда был охотником за деньгами. Только прочитав краткое резюме его доклада, я поняла, почему ему так нужен Монкада. Он хотел отомстить.

В начале девяностых на Сицилии мафия устранила мэра по имени Борселино. Имя запоминающееся, тем более что так же называется мой любимый миланский бренд шляпок. Убийство шокировало итальянцев, и вскоре на Сицилию были стянуты полицейские со всей страны, чтобы постараться разорвать порочный круг столкновений представителей власти и мафии. Следственный отдел по борьбе с мафией состоял из членов разных подразделений, среди которых был и Римский отдел по борьбе с финансовыми преступлениями, где служил тот самый Р. Кьотаззо. В работе над нашумевшим «сицилийским делом» двадцатилетней давности по расследованию поддельных древнегреческих артефактов участвовали коллеги Рено. Мошенников так и не нашли, однако их подозревали в связях с международным рынком произведений искусства.

Судя по всему, Рено знал, что Монкада замешан в организации взрыва, убившего сослуживцев Рено. Разумеется, они с да Сильвой действительно занимались расследованием дел, связанных с подделкой предметов искусства, но, немного покопав, я поняла, что такие дела тянутся десятилетиями и перевес оказывается то на одной стороне, то на другой. Конечно, на самом деле у Рено был другой мотив: он не просто хотел раскрыть дело по отмыванию денег. Его интересовала месть, и он хотел подать знак боссам Монкады, причем сделать это по-сицилийски. Вот почему я не стала избавляться от него раньше: он мне нравился и я не хотела лишать его триумфа. На самом деле легенду он придумал неплохую, разыграл все как по нотам, и, должна признать, наша игра доставила мне удовольствие.