Л. Хилтон - Маэстра

Пока не видно.

Как мило с их стороны сообщить мне об этом! Единственное, что меня волновало, так это то, что после исчезновения Рено да Сильва обвинит во всем меня, а не людей Монкады. А так получится, что Рено жив-живехонек, отвечает на сообщения с Монмартра – с того места, где мы с ним познакомились. Грех упускать такой шанс, Джудит! Я быстро ответила:

En route. Тебе что-нибудь говорит фамилия Джентилески?

Решила узнать, рассказал ли им Рено, где я держу деньги. Из урны отвратительно воняло рвотой и фастфудом. Ко мне подошел уличный торговец и показал на свой поднос с пластиковыми браслетами с именами.

Снова вибрация.

Bien. Non [38].

Значит, об этом он им не сообщил, значит, им не придет в голову явиться в депозитарий в Венсене с ордером на обыск, значит, если голову Рено когда-нибудь и выловят из Сены, то все сочтут это старомодной omerta, местью по-сицилийски. Я не настолько наивна, чтобы полагать, будто у полиции нет других доказательств моей встречи с Фицпатриком и связи с Рено, кроме его мобильного. Да Сильва наверняка уже давно получил все снимки, да еще на мне висит загадочная смерть какой-то наркоманки, но уже завтра компания «Джентилески» примет на работу нового сотрудника. Бесспорно, пора задуматься о новом образе.

Я быстро ответила:

Merci. A plus.

До скорого. Однако мне почему-то отчаянно не хотелось избавляться от телефона. Ведь, можно сказать, впервые я получила вот такое необычное признание в любви.

Весь день я бродила по западной части города. Могла бы пойти в музей, чтобы хоть как-то убить время, но на картины смотреть совершенно не хотелось. Я дошла до парка Монсо и, невзирая на холод, умудрилась проспать на скамейке целый час, подложив сумку под голову. Проснулась я оттого, что какой-то малыш пытается развязать мне шнурки, а его молодая, шикарно одетая мать стоит рядом и неодобрительно смотрит на меня. Наверное, она приняла меня за алкоголичку или бродяжку – совершенно немыслимое явление для самого элегантного и безжизненного парка Парижа. Я купила кофе и стакан воды, чтобы немного взбодриться, скорее по привычке, чем от реального беспокойства, пробежалась взглядом по заголовкам газет. Поразительно! Сколько же человек надо убить, чтобы о тебе наконец уже написали в газетах?!

Около семи вечера я послала Иветте сообщение:

Ты дома? Мне надо с тобой встретиться.

Время от времени мы с ней переписывались, я рассказала ей, что давно нигде не появляюсь, потому что познакомилась с потрясающим парнем и провожу с ним все свободное время. Когда она ответила, я уже подошла к стоянке такси, думая о том, что городская жизнь возвращается к тем временам, когда все жили в своих берлогах, а общались только в общественных местах. Мы с Иветтой были знакомы уже почти год, но мне даже не приходило в голову спросить, где она живет. Как выяснилось, моя подруга снимала квартиру в пятнадцатом округе, в одном из тех жутких современных домов, чьи фасады портят облик Парижа, словно неудачная работа стоматолога-протезиста. Она не сразу ответила на звонок в домофон, как будто раздумывала, пускать меня или нет, но в конце концов из динамика все-таки раздалось: «Да?», я вошла в подъезд и пешком поднялась на пятый этаж по бетонной лестнице.

Иветта явно только что проснулась: она открыла мне в трусиках и мятом коротком свитшоте, на голове сущий бардак, лицо без тонального крема оказалось прыщавым, руки и ноги красноватого оттенка – им тональник тоже не помешает, подумала я. Жила она в маленькой захламленной студии, дешевые благовония с ароматом пачули не могли перебить тяжелый запах пота, дыма и мусора. Повсюду валялась одежда, из-под гор кружева и кожи едва виднелся матрас-футон – единственный предмет мебели во всей квартире. Смотрела она на меня напряженно, точно так же чувствовала бы себя и я на ее месте, если бы жила в такой квартире.

– Ну вот так я живу. Чаю хочешь?

– Спасибо, это было бы замечательно!

У Иветты была электрическая мини-плита, чайник и микроволновка во встроенном шкафчике. Она достала две чашки и два пакетика с мятным чаем, а я тем временем решила сходить в ванную.

«Ванная» находилась еще в одном шкафу – крошечный душ, унитаз и раковина, все давно не мытое, кран испачкан зубной пастой. Валявшееся на полу полотенце пахло плесенью, но я все равно открыла горячую воду и хорошенько отмылась, почистила зубы, быстро нанесла увлажняющий крем и накрасилась. Из набитой вещами сумки на меня укоризненно поглядывало дуло «глока». Сначала я собиралась просто убить Иветту и забрать ее документы, но у нас слишком разный цвет лица.

– Итак, – бодро провозгласила я, выйдя из ванной, – не хочешь сходить куда-нибудь? Я угощаю!

– Давай, – подозрительно посмотрела на меня Иветта, – но еще вроде как рановато…

– Можем сходить куда-нибудь выпить по коктейлю, а потом я собиралась к Жюльену. Как тебе такой вариант?

– Ладно.

Мы попили чая, я съела пару ложек «Нутеллы» из одинокой банки, стоявшей в крошечном холодильнике. Когда Иветта начала долгий процесс сборов перед выходом в свет, я прилегла на футон и включила новости. Сейчас, когда она окончательно проснулась, в ее движениях появилась собранность, профессиональная грация, словно у балерины. Винтажное платье-футляр из изумрудной чесучи, подводка, тушь, босоножки «Трибьют» на высоком каблуке и с ремешком на щиколотке – и вы никогда бы не поверили, что эта девушка живет в такой жуткой квартире. Я привела себя в порядок за две минуты: простое черное трикотажное платье от Александра Вана, черные шпильки, и ничего лишнего.

– Возьмем кокса?

– Я сейчас не хочу, может, попозже. Ты готова? – спросила я.

Иветта кивнула, крутя в руках телефон. Она, кажется, понимала, что здесь что-то не так, но не могла устоять перед искушением гульнуть на халяву.

– Можешь оставить вещи здесь. В смысле, можешь переночевать у меня, если хочешь.

– Нет, они могут мне понадобиться.

– Встречаешься со своим новым парнем?

– Может, попозже, – ответила я и закинула дорожную сумку на плечо, едва удержав равновесие на высоких каблуках.

– Тогда пошли!

Выйдя из квартиры, больше напоминавшей сквот, Иветта сразу же повеселела и рассказала мне о крутой вечеринке, которую кто-то устраивал в складе рядом с Сен-Мартен, какой-то «арт– и фешен-хеппенинг», о котором будет говорить весь город. Иветта сообщила, что работает на этом проекте стилистом, но, судя по бардаку в квартире, ее карьера всякий раз начиналась и заканчивалась так быстро, что она успевала только стянуть побольше тестеров и пробников косметики. Времени было еще только девять вечера, поэтому мы выпили по аперитиву в местном баре и только потом поехали на улицу Терез. Если не считать пары ложек «Нутеллы», я даже не помнила, когда ела в последний раз, поэтому из бара я прихватила горсть попахивающего мочой арахиса. Надо что-нибудь съесть, чтобы руки не тряслись.