Людмила Зарецкая - Там, где твое сердце

– Думаю, что Иван Александрович волею судьбы стал владельцем уникального клада. На землях его колхоза как раз и располагалась усадьба Ланских. Вполне возможно, что когда-то стоящую там церковь украшал изразцами сам Степан Полубес. После революции храм был разрушен, не исключено, что кто-то спрятал изразцы подальше от злых глаз, понимая, какую художественную ценность они представляют, а Рокотов нашел.

– А почему же он тогда никому про это не сказал? – волнуясь, спросила Лера. – Не отдал клад государству?

– В конце семидесятых годов это было бы сродни безумию, – медленно ответил Илья Никитич. – Тогда разрушали все храмы, которые не успели разрушить до этого, в овощехранилища переводили. Помимо художественной, изразцы представляли и представляют еще и немалую материальную ценность. Я думаю, что сейчас одна такая штучка стоит не меньше пятидесяти пяти тысяч рублей. А в изразцовом поясе, как правило, было не менее ста восьмидесяти плиток. В нынешних ценах это порядка двухсот тысяч долларов.

– Нет! – Олег изумленно оглянулся на Леру, которая закричала в голос. – Нет, мой дед не мог! Он никогда, слышите вы, никогда не был рвачом! Если он нашел эти плитки, то не мог их спрятать до лучших времен, чтобы потом выгодно продать.

– Конечно, никто этого и не утверждает, – Илья Никитич ласково погладил Леру по голове. – Просто если бы он предал огласке факт своей находки, то плитки у него обязательно бы изъяли, и где гарантия, что они не попали бы в жадные руки.

Я думаю, ваш дед принял решение перепрятать клад, чтобы попытаться восстановить церковь. Потом, когда началась перестройка, он занялся восстановлением усадьбы Ланских и церкви, которая там находится, чтобы получить возможность вернуть изразцовый пояс на место. Тронуть восстановленную усадьбу, которая стала федеральным памятником исторического наследия, уже никто бы не посмел.

– Тогда почему он этого не сделал? – это уже спросил Олег.

– Потому что не успел, – горько ответила за старого искусствоведа Лера. – Он умер скоропостижно. У него никогда ничего не болело. Его не стало всего за полчаса, помнишь, я тебе говорила, что он умер как праведник. И он просто не успел рассказать, что прячет изразцы для храма и где именно.

– Теперь, по крайней мере, понятно, что именно у нас ищут, – задумчиво сказал Олег, – и почему подбрасывают павлиньи перья. Это абсолютно точно связано с «павлиньим оком». И загадка про кроликов… Дед перед смертью пытался передать свою тайну твоей бабушке. Вот только сделать это так, чтобы она поняла, о чем он говорит, уже не смог. Слова про кроликов – это шифр. Понять бы еще, что именно он означает.

– А у вас что-то ищут? – с любопытством спросил Золотов-старший.

– Да, – Лера тяжело вздохнула. – Такие события вокруг происходят, что мы уже все запутались.

– Тогда вам будет небезыинтересно узнать, что месяца два назад я держал в руках точно такую же табличку с «павлиньим оком». Третью. Ее принес и попросил оценить некий мужчина, представившийся наследником Ланских.

Тайна павлиньего ока с каждым днем занимала Леру все сильнее. Теперь, когда она знала, почему ее дед так рьяно взялся за восстановление усадьбы Ланских и что именно хотел там сделать, она считала своим долгом найти спрятанные изразцы Степана Полубеса, чтобы вернуть на законное место.

По здравом размышлении выходило, что клад может быть только в усадьбе. Почти двести керамических плиток занимали немало места, а значит, в городской квартире спрятать их было весьма затруднительно.

Конечно, неизвестный злоумышленник, тот самый, который подбрасывал кроликов и павлиньи перья, разгромил бабулину квартиру и мамин домик, а также зачем-то ударил по голове ее, Леру, явно считал иначе, но Лера склонялась к мысли, что искать надо все-таки в усадьбе.

Это ее постоянно тревожило. В конце концов, у нее был Олег, способный встать на защиту любимой женщины, если ей будет угрожать опасность, а мама в своем коттеджном поселке жила совершенно уединенно, да и в самой усадьбе работали в основном субтильные женщины, явно неспособные дать отпор врагу. Впрочем, вспомнив крепкую Марину с ее выдающимися ягодицами, Лера невольно усмехнулась. Субтильными в музейном объединении были явно не все.

Кроме того, май неспешно клонился к концу, и Лере предстояло на все лето отправить в усадьбу сыновей. Так она делала каждый год. На свежем воздухе и речном просторе мальчишки отлично закаливались на весь предстоящий год. Яблочные сады дарили море витаминов, так же как и растущие у мамы в палисаднике кусты смородины, крыжовника и нехитрые лук-морковь.

Несмотря на всю свою занятость и деловитость, а также на возрастающий летом поток туристов, бабушкой Татьяна Ивановна была ответственной и любящей, постоянно баловала мальчишек вкусненьким, разрешала гулять до полуночи с соседскими мальчишками, при этом не позволяя забывать про список заданной на лето литературы.

С одной стороны, мальчишки были зоркими и внимательными, так что вполне могли пригодиться в поисках сокровища. С другой – им могла грозить опасность со стороны неизвестного потомка Ланских, явно задумавшего недоброе.

Кстати, этот парень продолжал проявлять выдумку и упорство. В тот день, когда Лера с Олегом вернулись от Ильи Никитича Золотова, на ручке двери обнаружился пакет, внутри которого лежали невиданной красоты восемь павлиньих перьев.

– Да что ты будешь делать! – Лера в отчаянии посмотрела на мужа. – Как ты думаешь, что он от нас хочет? Ну, не знаем мы, где клад. Почему он считает, что если нам подбрасывать павлиньи перья, то мы догадаемся?

– Еще месяц назад ты не знала о том, что клад вообще существует, – ответил Олег. – Теперь знаешь, что он есть, что в нем и почему твой дед это спрятал. Уже немало. Думаю, рано или поздно паззлы в твоей голове сложатся, и ты сможешь увидеть всю картинку целиком, а значит, сможешь найти изразцы.

– Олег, если так случится, то я выполню волю деда и реставрирую церковь, – твердо сказала Лера. – Я понимаю, что двести тысяч долларов, если твой дед не ошибается, очень бы нам пригодились, но я не буду ничего продавать.

– Мой дед никогда не ошибается, тем более в таких вопросах, – Олег пожал ее локоть и легонько поцеловал в висок. – Я даже не сомневаюсь, что тебе в голову не придет ничего продавать. Ты что?

– Я теперь боюсь, что тот, кто ищет клад, этот самый наследник Ланских, найдет его раньше нас. Уж он-то точно не допустит, чтобы такие деньжищи просвистели мимо. Мы должны его опередить, хотя я ума не приложу, как именно и что мы должны для этого сделать. И знаешь, что самое противное? Он в курсе, кто мы, он знает, где мы живем и что делаем. Мы для него как на ладони. Такое чувство, что он находится совсем рядом и смеется над нами, над нашей неловкостью, растерянностью. А мы не знаем, кто он. Это ужасно – чувствовать себя беззащитной перед неведомым врагом!