Инна Бачинская - Знак с той стороны

Алик подумал и сказал:

– Не сильно. Тротуары не посыпают, просто зла не хватает. А ты все спишь? Выйти на воздух не хочешь? Хоть форточку открой!

– Не хочу. Я не только сплю, я думаю, а еще смотрю телевизор; с утра показывали про ментов. Форточка открыта.

– Ты ж терпеть не можешь про ментов!

– Не могу.

– Я принес куриный бульон, еще горячий. И салат из капусты.

Шибаев скривился:

– Пива не принес?

– Тебе нельзя пока.

– Кто сказал?

Они перебрасывались незначительными фразами, не глядя друг на друга. Алик побежал на кухню и стал возиться там с кастрюлями; Шибаев снова закрыл глаза. Что-то ушло из их отношений, и ни один из них не знал, как это вернуть.

– Вставай, я налил суп, – сказал Алик, появляясь из кухни в клетчатом фартуке. – Может, мало соли, подсолишь.

– Подсолю, – сказал Шибаев. Он нехотя поднялся с дивана и потащился в кухню.

– Хлеба?

– Не нужно, я так.

Повисла пауза. Говорить им было не о чем. Они старались, но ничего не получалось. И по-прежнему не смотрели друг на друга. Алик приходил каждый день, приносил бульоны и блинчики, не мог не приходить, а Шибаев не мог сказать ему: хватит, Дрючин, дурью мучиться, иди займись делом, я в норме.

Шибаев с отвращением хлебал пресный синеватый бульон, Алик наблюдал. Шпана, в свою очередь, сидел на краю стола и наблюдал за обоими.

– Что с машиной? – вспомнил он. – Смогут починить?

– Вряд ли.

– У тебя хватит на новую?

– Частично хватит. Не парься, Дрючин, все нормально.

– Я могу подкинуть.

– Не надо, все нормально.

– Да что ты заладил «все нормально» и «все нормально»! – закричал Алик, срывая с себя фартук. – По-человечески сказать не можешь?

– Что тебе сказать?

– Ты думаешь, я ничего не вижу?

Шибаев не ответил.

– Ладно, я виноват, допускаю, но и ты, Ши-Бон…

– Ни в чем ты не виноват, успокойся.

– Виноват. Я давно хотел тебе сказать… Я сделал Яне предложение, вернее…

– Ну и..?

– Она сказала, что не собирается замуж, у нее другие планы.

– Понятно. Ладно, Дрючин, живи пока.

– А у тебя с ней… как?

– У меня с ней нормально… – После паузы добавил: – На журнальном столике альбом с фотографиями, возьми и посмотри.

– Альбом? – Алик побежал в комнату и через минуту вернулся с альбомом. Раскрыл.

– Тут везде ты! – произнес разочарованно.

– Ты там тоже есть. Посмотри последние, те, что отдельно.

Алик пролистал альбом, вытащил несколько фотографий. На них были они оба в памятный день драки. Перекошенные физиономии, бешеные глаза; Шибаев держит Алика за грудки, Алик выдирается, зубы оскалены, патлы дыбом; отчетливо видно, как он пинает Шибаева ногой. Прямо сцена из криминального сериала.

Алик некоторое время рассматривал фотографии, потом перевел взгляд на Шибаева:

– Это Яна тебе дала?

– Нет, это я взял сам. Как тебе?

– Ужас!

Шибаев кивнул.

– Герои-любовники.

Долгую минуту они смотрели друг на друга.

– Водку будешь? – спросил Шибаев.

– Буду. А закусить?

– Салатом из капусты и закусим, – сказал Шибаев.

Теперь скривился Алик.

– Я пошутил. В холодильнике копченая рыба, доставай. И хлеб.

– Может, картошки сварить? – спросил Алик.

– Можно.

Когда они уже сидели за столом, слегка нетрезвый Алик спросил:

– Как у тебя с Яной?

– Не знаю, Дрючин. Никак. Она теперь… о-го-го! Открывает свой выставочный зал, вся в поисках молодых дарований. Позавчера улетела в Черногорию, местная турфирма объявила конкурс на лучший рекламный проект, и она выиграла.

Алик вздохнул и спросил:

– А кто остался за старшего?

– Какой-то ее одноклассник, финансист. Галина Николаевна говорит, очень положительный персонаж. И Пашка Рыдаев.

– Ты ее любишь?

Шибаев задумался. Потом спросил:

– А ты?

Теперь задумался Алик.

– Понимаешь, она такая… необыкновенная и очень талантливая…

– Понимаю, как не понять. Жареная картошка в исполнении талантливой женщины… Кто бы отказался!

– Ты хочешь сказать, что…

– Большому кораблю большое плавание, Дрючин. У нее впереди вся жизнь, встречи, поездки, интересные люди, много денег. Железная колонна в Дели… Какая, к черту, семейная жизнь?

– При чем тут железная колонна? – удивился Алик.

– Так… к слову пришлось.

– А любовь? Ты же спас ей жизнь!

– Спас, и что? Теперь она мне по гроб жизни должна? А любовь у нее тоже будет, не переживай. У нее все будет. А мы с тобой, Дрючин… – Шибаев с отвращением погонял ложкой по тарелке жидкий Аликов суп, потом сказал: – Знаешь, Дрючин, жизнь сама по себе сложная штука, а от твоего супчика вообще слеза прошибает. – И добавил после паузы: – Хочешь, переезжай обратно. В шкафу полно твоего барахла, в ванной от твоей косметики не продохнуть. И Шпана все время спрашивает: а где это наш Алик? Может, помер? Правда, Шпана?

Шпана зажмурился и замурлыкал.

Алик кивнул и предложил:

– А давай за любовь, Ши-Бон! Все-таки любовь – это самое прекрасное на свете! – Алик уставился в потолок. – Мы даже не осознаем, насколько…

– Дрючин, здесь поставь точку! – твердо сказал Шибаев. – За любовь! И точка.

Они выпили.

– А вообще я не понимаю, – спросил мгновенно захмелевший Алик, – откуда он взялся… э-э-э… этот вьюнош… Иванов? Ни с того ни с сего… упал! И по возрасту, и биография в масть, и на Богданова вышел, а?

– Счастливый случай, Дрючин. Везуха. Рыбак рыбака, как тебе известно. Иванов прислал свое резюме, хотел устроиться на работу в «Форель». Ему ответил Богданов, попросил уточнить какие-то биографические данные. Затем предложил деловой ланч за городом, в ресторане «Золотой берег». Там состоялось знакомство – Богданов присматривался к будущему партнеру. Накануне Ада Романовна поделилась с ним идеей найти первую семью мужа. И тут на сцене вдруг появляется Иванов, молодой человек подходящего возраста, и Богданов понимает, что это судьба. Мы не знаем, что было раньше – замысел и поиск подходящего персонажа или появление подходящего персонажа, а затем идея выдать его за сына Руданского. Да это и не важно. Не суть, как ты говоришь. Богданов прекрасно знал, что у Руданского дочь, а не сын, и ему было известно, кто она – Руданский ничего от него не скрывал. Молодые люди встретились еще несколько раз, и Богданов предложил Иванову сделку: выдать себя за сына Руданского. Тот согласился. Биография у него подходящая: мама-одиночка из Зареченска, некая Валя Волох, выезжала на заработки, вернулась в положении. Год рождения ребенка подошел – двадцать шесть лет назад. Потом она вышла замуж за строителя, стала Ивановой. На сегодня Вали Волох-Ивановой нет в живых, отчим-строитель далеко за границей. По сути, ребенку Руданского нарисовали чужую биографию – биографию Игоря Иванова, и девочка превратилась в мальчика. Как ты, возможно, помнишь, Руданский и Маня тоже были из Зареченска. И квитанцию из «Экскалибура» Богданов мне подсунул, прекрасно зная, что ни владельца, ни архивов уже нет. И наследник рассказал, что родители купили ему квартиру… Вот, мол, куда пошли деньги Руданского. И вообще…