Хачик Хутлубян - Реверанс с того света

– И что это такое? О какой статье речь?

– О какой статье? Ну, да… Наташа мне сказала, что хочет написать абстрактную картину, основанную на ассоциациях от какой-нибудь моей статьи. Я ей показал одну из своих старых заметок. А вот что означает: «в газете», «не та» – не знаю.

– И я не знаю. Но мне кажется, речь идет о моем интервью. Почему оно так всполошило того, с кем она говорила? Так что, дорогой мой журналист, носом не вороти, а узнай у нее, выпытай, кто этот человек и о чем у них шла речь. Можешь считать выполнение этого задания подписанием приказа о твоем переводе в пресс-службу полпредства. И не тяни.

Выйдя из штаба округа, Андрей разозлился не на шутку. Он был тверд в намерении послать на три буквы и Порошина с его посулами, и дочь его, и ее тайного компаньона заодно. Но не раньше, чем заглянет в широко раскрытые зеленые глаза той, которая не того принимала за дурачка…

Отключив блокировку клавиатуры мобильника, Станислав Сергеевич поискал курсором нужное имя и нажал на зеленую клавишу.

– Ничего нового, – сообщил ему голос. – Но кое-что есть.

– Хорошо. Я как раз рядом, зайду.

Завязав доверительные отношения с барменом Алексеем, капитан считал его своим осведомителем. В то время как Алексей принимал следователя за хорошего парня, с которым забавно иметь дело.

Переместившись к углу барного стола, который был слабо освещен, Алексей взял бокал и стал протирать его салфеткой.

– Как всегда? Коктейль «Ковбойский», взбалтывать, но не смешивать?

– Не до шуток, – отмахнулся Станислав Сергеевич. – Что у тебя, Алексей?

– Мне нужны новые снимки этой «троицы». Старые, которыми вы меня снабдили, наша уборщица, глупая женщина, по ошибке отправила в мусорный мешок.

– Это все?

– Нет, конечно. Я тут подумал, что этих троих нужно проверить по компьютерной базе данных.

– Пробивали, в нашей базе их данных нет.

– А среди спортсменов не искали?

– Среди бывших спортсменов? – Капитан задумался: «Надо дать ориентировку на проверку охранников, вышибал всех увеселительных заведений города…» И добавил: – Снимки мы тебе дадим, но вряд ли эти трое сунутся сюда в ближайшее время…

Подполковник Лобков вызвал Станислава Сергеевича к себе «на ковер».

– Ну что? Выдвигаешь обвинение по делу гражданки Патруновой?

– Дементий Павлович, нужно еще разобраться в некоторых деталях. Работаем.

– Слушай, у тебя сколько дел? Пять, шесть в производстве? Мало? Когда завалы разгребать будешь? Я ж тебе все разложил по полкам. Какие еще детали нужны?

– Товарищ подполковник, мы сейчас вышли на трех фигурантов дела. От их показаний многое зависит. Я ведь не могу закрыть дело с прорехами в следственных действиях. К тому же когда прокуратура будет представлять дело в суде, доказательной базы может не хватить…

– Так сделай так, чтоб ее хватило! Станислав, ты меня раньше не подводил никогда. Я тебя за это уважал. Но смотри, один раз подведешь, былые заслуги в счет принимать не буду. Мне нужно, чтобы ты это дело закрыл в том контексте, что я говорил тебе. Добудь признательные показания этого журналиста. Все. Работай.

Один из троих амбалов, затеявших драку с Примеровым, был обнаружен среди сотрудников охраны кафе «Пригородное». Капитан хотел было доложить об этом шефу, но, видя, что тот находится в том расположении духа, когда вызывают сотрудников не для того, чтобы выслушать, а хорошенько подстегнуть их, молча вышел…

– Фамилия, имя, отчество?

– Турик Станислав Владиславович.

– Меня зовут Станислав Сергеевич Капитан. Я – следователь.

– О, тезки получается. – Крупный детина поудобнее расположился на стуле и причесал ладонью ежик на голове.

Ответив на протокольные вопросы следователя, он задал свой вопрос:

– А за что меня взяли?

– Отвечаю, вернее, повторяю: вы задержаны для выяснения обстоятельств драки, которая произошла в баре ресторана «Парус надежды».

– И что?

– Где вы находились в субботу, 16 июня сего года, между восемью и девятью часами вечера?

– Не помню.

– У нас есть свидетели, которые подтверждают, что видели вас и еще двух ваших дружков в «Парусе надежды», где вы завязали драку с гражданином Примеровым Андреем Владимировичем. В указанный мной день – 16 июня, вечером. Отрицать данный факт не имеет смыла, так как после следственного эксперимента, который мы проведем с выездом на место при свидетелях и других фигурантах дела, вы можете собственноручно переквалифицировать свою статью на более тяжкую. К тому же мы расценим ваше поведение как чинение препятствий ходу следствия и попытку увести его по ложному пути. – Станислав Сергеевич, просчитав ситуацию, решил особо не церемониться: – За что вы избили парня в баре?

– Да кто его избивал? Это он на нас напал, а мне зуб выбил, падла. Во! – Детина, подняв пальцем верхнюю губу, показал дырку вместо резца. – Зря я тогда заяву в милицию… полицию не накатал как пострадавший… Кто кого бил – это еще доказать надо, начальник. Мы защищались.

– Трое самбистов защищались от одного ничем не примечательного парня?

– Да че, самбистов? По молодости баловались…

– Андрей, это я. Занят? Нет? Просто звоню. Ты же сам не удосужишься набрать мой номер… Голос грустный? Да. Мне грустно. Хотела тебе предложение сделать… Нет, не жениться. Деловое предложение… А это – сюрприз… Хорошо. Только бери такси.

… Наташа открыла дверь в домашнем шелковом халатике цвета бирюзы. Черные волосы в этот раз тяжелыми локонами спадали на плечи. Окинув грустным взглядом Андрея, она мягко улыбнулась и отступила, приглашая войти.

– Я ненадолго. Хотел узнать, что произошло?

– Ничего. Просто грустно. Такое бывает.

– Бывает, – вздохнул он и посмотрел в ее зеленые глаза.

Она заварила кофе. Нажала на какую-то кнопку в стене, и квадратик от нее стал медленно отходить вперед и вниз, оставляя за собой прореху сантиметров в пятьдесят, отделанную зеркальным стеклом.

– Это такой стенной бар, – загадочно улыбнулась Наташа, доставая изнутри замысловатую бутылку, очевидно, дорогого коньяка.

– Ну да, мы ж собирались обмыть твою предстоящую выставку в Париже, – заметил он.

– Ах, Андрюша, если б тебе еще каплю романтики, то…

– То что?

– Ничего. Цены бы тебе не было.

– Это да. Давай дринкнем, и ты расскажешь все мне. Обещаю вести себя как законченный романтик.

– Не хочешь полететь со мной в Париж?

– С тобой – хоть куда! Но в качестве кого?

Наташа подняла бокал и отпила глоток.

– Не люблю чокаться. В этом есть что-то языческое.

– Ну почему же языческое? Скорее, средневековое. Чокнуться, значит, удостовериться в том, что напиток, который тебе предлагает угощающий, или, как в нашем случае, угощающая, не отравлен. – При этих словах Андрей сделал пару глотков и закатил глаза: – Цветами запахло, луговыми…