Хачик Хутлубян - Реверанс с того света

– Привет. Меня Алиса зовут. Огонька не будет? – загадочно улыбнулась она.

– А меня зовут Андрей, – протянул он ей зажигалку.

– Зовут тебя, так иди! Чего к приличным девушкам пристаешь?.. – Тяжелая мужская ладонь опустилась на его плечо.

Он повернулся и, не глядя, стесал кулак о чьи-то зубы. Но тут же удар в челюсть опрокинул его назад, и в следующую секунду грохот падающих стульев и крики Алисы накрыл «темный занавес»…

Станиславу Сергеевичу предстоял неприятный разговор. Он собирался доложить шефу, что задержанного Примерова Андрея Владимировича надлежит освободить за отсутствием в его действиях состава преступления. На этом настаивал и адвокат, которого наняли родственники задержанного, о том свидетельствовали показания Турика Станислава Владиславовича и Дыськина Георгия Семеновича. Допрошенные раздельно друг от друга, они дали идентичное описание событий, из которых следовало, что в районе 14 часов дня, 16 июня, Примеров покинул квартиру Патруновой. Через полчаса уехали от нее Турик, Бекетов и Дыськин. Бекетов вернулся за ключами и через десять минут покинул квартиру. Время было – 14.40, может, немногим больше, а смерть Патруновой наступила в районе 15 часов. В этом промежутке к ней пришел Баянович Мартин Яковлевич и, с его слов, обнаружив труп Патруновой, смалодушничал и сбежал, не сообщив о происшествии в полицию.

Неприязнь, которую испытывал Баянович к Патруновой, стечение обстоятельств вокруг них – все говорило капитану о том, что Мартина следует задержать. Но прежде надлежало провести следственный эксперимент и встретиться с Бекетовым Валерием Игоревичем. Если верить Турику, он должен вернуться из командировки уже завтра.

Расставив в голове по полочкам все, что собирался доложить шефу, Станислав Сергеевич постучался в дверь кабинета:

– Разрешите, Дементий Павлович?

Лобков кому-то выговаривал по телефону на повышенных тонах. Не сбавляя напора в голосе, он жестом пригласил подчиненного войти и сесть. Через минуту, когда трубка в руке накалилась от напряжения, подполковник, будто обжегшись, бросил ее на рычаг аппарата и поднял вопросительный взгляд на капитана.

Станислав Сергеевич встал и, внутренне приготовившись ко второй волне ярости начальника, начал докладывать.

Выслушав его, Лобков спокойно произнес:

– Я вас понял, товарищ капитан. Вы отстранены от дела. Все материалы прошу сдать лейтенанту Листову. Не смею более задерживать.

Будучи человеком состоятельным и притом дальновидным, генерал Порошин львиную долю своего капитала заблаговременно перевел на счета надежных иностранных банков. То, что в скором времени придется уходить из штаба округа, ему было ясно как день. На домашнем фронте Виктор Валентинович также не сидел сложа руки, ожидая, пока журналист Примеров снабдит его всей интересующей информацией. Чтобы расставить точки над «i», он решил запустить слух о трех миллионах долларов. Чек на предъявителя на эту сумму он показал молодой спутнице жизни, пообещав ей в качестве свадебного презента полтора миллиона. И дочери своей, как родительский подарок, посулил вторую половину этих немалых денег.

Выполнив первую часть плана, он перешел ко второй его части: выждав время, организовал семейный ужин и в присутствии заинтересованных дам поделился пренеприятной новостью. С подобающим моменту серьезным выражением лица доложил, что ему предстоит сложная операция на сердце. «Если прооперироваться у нас, – пояснил он, – то шансов выкарабкаться – пятьдесят на пятьдесят. Заграничные клиники гарантий дают больше». Но проблема в том, что после лечения генералу вместо карьерных перспектив светит лишь пенсия. Как ляжет карта, когда он, лишенный всех полномочий и привилегий, станет мишенью для правоохранительных органов, не может предсказать даже оракул. И хотя «грехов» в служебной деятельности за ним не водилось, он сделал на этом акцент, известную истину, что при желании можно придраться и к столбу, увы, никто не отменял. Так что с распределением трех миллионов баксов придется пока повременить. «Если их помыслы в отношении меня чисты, – решил про себя генерал, – то между собой они останутся такими же воркующими подружками, как были. Если же начнется охота за деньгами, то придется отдалить от себя одну из них, а может, и обеих». Чек он поместил в замурованный в стену сейф, за которым было установлено замаскированное видеонаблюдение на случай несанкционированного вскрытия.

Наташа решила Емельянову о деньгах не говорить. Их секреты касались лишь планов свалить генерала. Этот с виду волевой сероглазый атлет с подполковничьими погонами, лелеющий сладкую мечту о широких алых лампасах, никак не подходил под критерий рыцаря ее сердца. Она расценивала свои отношения с Владимиром как партнерские, несмотря на то что сам «партнер» спал и видел рядом с собой красавицу жену в лице Наташи. Причем обоих не смущал тот факт, что совместными усилиями они собирались изжить со свету человека, приходящегося родным отцом ей и потенциальным тестем ему. На этапе к достижению цели Наташе предстояло переманить на свою сторону молодую подругу отца, пока тот не перевел ее в ранг жены, а потом обставить все так, чтобы дальнейшее ее пребывание в порошинской вилле стало невозможным в принципе. Нужен был лишь подходящий случай. Он подвернулся, когда Виктор Валентинович, пригласив дочь на семейный ужин, объявил о своей сердечной недостаточности. Коварная интрига созрела в голове мгновенно. Единственное, чего не могла учесть Наташа, – это то, что свои планы в отношении претендентки на роль «генеральши Порошиной» выстроил и подполковник Емельянов. Конфиденциально…

Первое, что ощутил Андрей, когда его вывели за ворота, – это чувство окрыленности. Широко вдохнув воздух свободы, он испытал такое удовольствие, какое может ощутить лишь невинно содержащийся в застенках человек, выпущенный на волю.

Капитан Капитан успел подписать листок освобождения из-под стражи Примерова, прежде чем подполковник Лобков отстранил его от дела.

Первым делом надо было ехать домой, по пути позвонить отцу, потом хорошенько отмыться в ванной, чтобы смыть с себя этот казенный арестантский запах, который, кажется, намертво впитался в кожу… Ну и, само собой, что-нибудь поесть и отдохнуть.

«Вроде и пробыл здесь всего ничего, а ощущение, будто век воли не видал», – подумал Андрей, направляясь к автобусной остановке. Когда идти оставалось совсем немного, его догнала белая легковушка и затормозила. Водитель из-за руля окликнул низким голосом: «Примеров… Андрей, садись!»

Это был Миша Петров. Друг детства Димы Юрьева…