Наталья Солнцева - Дьявольский поезд

Лариса замолчала и лежала неподвижно, как статуя.

– Что с тобой? – спохватился Ренат.

Лариса не шевелилась, не издавала ни звука. Он подскочил к ней и затормошил, приводя в чувство.

– Не мешай! – отмахнулась она. – Ну, все!.. Поздно!.. Ты спугнул ее…

– Кого?

– Франческу. Она исчезла, и теперь я не могу видеть ее глазами…

– Я понял! – обрадовался Ренат. – Монахи в своих хрониках описали тот самый поезд! Он нырнул в туннель и вынырнул где-то под Моденой… за несколько веков до того, как появились железные дороги! Поезд ехал по рельсам, которые проложат еще не скоро. Выходит, они уже были тогда… вернее… Черт! Это… невозможно…

Антонио искал свой мобильный телефон. Он боялся звонков куратора, но не взять трубку было еще страшнее.

– Роза, где мой сотовый?

– На зарядке.

– Принеси сейчас же!

Жена пожала плечами и вышла, а через пару минут вернулась с телефоном. С той ночи, когда постояльцы вытащили Антонио из петли, супруги почти не разговаривали. Роза боялась повторения попытки самоубийства и оставила мужа в покое. Не важно, что он делал на территории чужого поместья. Сейчас он дома, живой и здоровый. Правда, насчет последнего у Розы возникли сомнения. Физически Антонио – крепыш, а вот с головой у него не все ладно. Надо же было додуматься наложить на себя руки!

– Бог дает нам жизнь, Бог ее и отбирает, – сказала она, глядя на мужа. – Ты – не Бог!

«Кто же тогда лишил жизни сеньору и сеньора Саджино?» – мысленно возразил он.

Его мучили угрызения совести. Он боялся проговориться Розе о том, что сделал. Он боялся, что ему придется убивать и дальше. Лучше бы ему позволили покончить с собой!

– Я не Бог, – с горечью подтвердил Антонио. – А жаль.

Звонок куратора застал его во дворе, где Роза попросила разжечь мангал. Отдыхающие заказали рыбу, жаренную на огне.

– Куда ты подевался? – рассердился куратор. – Почему не на связи?

– Я приболел…

– Болезнь – не смерть! Тебе объяснить разницу?

– Я слег, а телефон разрядился, – оправдывался Антонио. – Мне было плохо. Я едва не окочурился…

Куратор недоверчиво хмыкнул и предупредил:

– Ты со мной не шути.

Антонио оглянулся и увидел Розу, идущую к мангалу с тушками чищеной рыбы. Он хотел закончить разговор, но куратор не торопился.

– Я же говорю, болел. Головы не мог поднять. Скрутило. Видно, отравился чем-то. Сильно отравился.

– Ты уже на ногах? – холодно осведомился куратор.

– Мне полегче. Сегодня встал с постели. Всего-то два дня прошло. Те, кто вас интересует, никуда не отлучались. Я у жены справлялся. Сидели в номере, ходили на пляж.

– С кем-то встречались?

– Похоже, нет.

– Гляди в оба, парень!

Куратор отключился, и Антонио перевел дух. Во время разговора он взмок, колени подкашивались. Дрова в мангале потухли, и он принялся разжигать их заново.

– Ты бледный, – заметила Роза. – Голова болит?

– Да так… немного.

Она села на скамейку возле мангала и с тревогой посмотрела на мужа.

– Не нравишься ты мне. Ничего опять не надумал?

– Отстаньте от меня все! – простонал Антонио. – Иначе я за себя не ручаюсь…

– Я просто спросила. Опомнись, Антон! Хочешь, обратимся к врачу? У меня есть знакомый психотерапевт. Надо что-то делать, как-то держаться на плаву.

Впервые за последнее время Роза назвала его Антоном. У него слезы подступили к глазам. Самому стало противно от своей слабости. Теперь жена перестанет его уважать, разлюбит. Ах, не все ли равно? Плевать! Если она узнает, что живет с убийцей, тут же выгонит! Тогда ему одна дорога – в петлю.

– Зачем вы мне помешали? – вызверился он. – Кто вас просил лезть? Дали бы мне умереть спокойно!

– Придет время, умрешь. Не торопись на тот свет.

– Это мое дело, жить или умирать…

– Почему углей до сих пор нет? – с сердцем спросила она. – Мангал едва тлеет, а люди рыбу ждут.

– Ничего, подождут…

– Что с тобой? Может, расскажешь, что случилось?

Антонио пнул ногой закопченный мангал и пошел прочь. Роза смотрела, куда он направляется. Хоть бы не в сарай. Впрочем, если человек решил свести счеты с жизнью, его не остановишь…

Гридин помог Франческе деньгами. Он был не в силах отказать ей. Фактически он оплатил ее возвращение на родину. Узнав о ее беременности, он оставил надежды на брак с этой печальной и страстной женщиной. Сумма, которую он выделил ей на дорогу, была ничтожная. Николя до последней минуты ожидал, что барышня одумается. Но его ожидания не сбылись. Франческа покинула Петербург и забрала с собой душу Гридина.

Дядя пришел в негодование, когда он открыл ему свою тайну.

– Ты не должен был так поступать, Николушка! Это нечестно по отношению к твоему другу, не по-мужски. Мало того, что ты хотел отбить у него девушку, ты еще и снабдил ее деньгами для побега.

– Брасов больше мне не друг. Он заставлял Франческу избавиться от ребенка. Она была одинока и несчастна. Я не мог смотреть на ее страдания!

– Это их дела. Чужие дрязги тебя не касаются.

– Я люблю ее, дядя! Будь я здоров, сумел бы завоевать чувства Франчески. Болезнь вынудила меня сдаться без боя.

– Ты выздоровеешь. У тебя крепкий организм. Мы, Гридины, упрямые и выносливые. Доктора советуют отправить тебя на юг, дышать морским воздухом. Поедешь?

– Как-нибудь потом.

– Ладно, – согласился Федот Петрович. – Повременим. Будешь лечиться у знаменитого немецкого доктора. Он поставит тебя на ноги.

Однако лекарства, усиленное питание и прогулки, прописанные зарубежным эскулапом, не действовали. Николя тосковал по Франческе, и эта любовная меланхолия сводила на нет все усилия доктора.

Дядя же с головой уходил в работу, а в редкие свободные вечера изучал приобретенный у Брасова пергамент.

– Интересная штука, – делился он с племянником. – Похоже, сатана не чуждается технического прогресса. И то верно, что ездить на поезде не в пример быстрее и удобнее, чем на лошади или в карете. Хотел бы я оказаться на месте монашеской братии, дабы улицезреть этакое диво!

– Типун вам на язык, дядюшка.

– Я не из пугливых, мой друг. Мало что в жизни вызывает у меня страх. Я любопытен до чертиков! Мое любопытство сильнее чувства самосохранения, присущего всякой земной твари…

Гридин, наслушавшись его рассуждений, сам увлекся летописанием средневековых монашков. И хотя манускрипт напоминал ему о мичмане и следом о прелестной и окончательно недоступной Франческе, Николя мало-помалу приобщился к сей темной истории. Теперь они с дядюшкой по очереди чахли над рукописью, ломая головы, что за железная повозка, изрыгающая огонь и дым, поразила воображение францисканцев. Могла ли это быть фантазия выжившего из ума летописца? Или Вельзевул со своим войском падших ангелов и впрямь осадил крепость святых братьев, коих защитили от искушения истовые молитвы Господу и Деве Марии?