Лариса Соболева - Месть без права на ошибку

– Ах ты, тварь мелкая! Ты еще у меня узнаешь, гадючка, как прыгать к чужим мужикам в койку! Господи, на кого меня променял? Ты хоть при свете дня на нее смотрел? Ни кожи, ни рожи! Уродка! Я тебе сделаю…

Сергей вовремя выволок ее из ванной, закрыв ногой дверь.

– Пусти, скотина! Пусти, я сказала… Кстати, мужик он хреновый. Ты меня никогда не удовлетворял… Пусти, дрянь! Ты – дерьмо, понял? Я вам устрою!

Хлопнула входная дверь. Слышно было, как Сергей прошел на кухню, звякала посуда… Вера заглянула к нему. Завтрак был на полу, Сергей сидел на корточках, невозмутимо перебрасывал остатки тарелок, чашек и еды в мусорное ведро. В этой ситуации лишь кот чувствовал себя в своей тарелке: лениво слизывал масло и паштет с бутербродов.

– Кто она? – спросила Вера.

– Подруга. До вчерашнего дня. – Он огляделся вокруг, вздохнул: – А казалась интеллигентной женщиной.

– Так тебе и надо.

И отправилась развешивать мокрые вещи на батарею по совету Сергея, который очень расстроился, хоть и скрывал это. Еще бы! Вот срочно ей понадобилось выкручивать белье, потерпеть не могла, он сам выпроводил бы фурию. Может, Сергей любит ее. Что-то подсказывало: разлюбит, уже разлюбил. Вера вернулась на кухню. Он сидел за чистым столом и курил.

– Сережа, прости, я не хотела испортить ваши отношения.

– Они давно испорчены. Если хочешь есть, вон холодильник, вон плита, а мне пора одеваться.

Вера занялась завтраком. Вскоре на плите жарились отбивные, а в духовке грелись бутерброды. Еще через несколько минут она позвала Сергея. Когда он явился, она поняла, что голову теряет катастрофически быстро. Шикарный костюм, рубашка в тон, галстук, а красив… Попробовала себя представить со стороны: халат на голиафа, умытое глупое лицо, на голове полотенце, довершают картину тапочки сорок пятого размера вместо тридцать шестого. Вера пала духом: ей никогда не завоевать его. И Нину поняла, взбесишься тут. Ели молча. Сергей перестал подтрунивать над Верой, неужели потерял к ней интерес? Но вот он поблагодарил и двинул в прихожую.

– Уходишь? – ринулась она за ним. – А мне что делать?

– Вера, мне пора на работу. Ты сохни и жди Артема. Приеду часам к двум.

Он дотронулся ладонью до щеки Веры, от этого прикосновения оборвались последние оплоты морали и нравственности. Ему стоило сделать маленький шаг к сближению, и то, чего боялась Вера еще утром, случилось бы прямо в прихожей.

Артем приехал с готовой справкой, в которой значилось, что у такой-то были болезненные регулы, она вызывала «скорую», сделаны уколы.

Оставшись одна, Вера рассматривала себя в зеркало, но ничего хорошего там не нашла. К приезду Сергея она тщательно выгладила свою одежду, причесалась, провозившись перед зеркалом час. Эх, сумочка осталась в машине, в ней косметика, без косметики лицо совсем не то. К двум часам, как и обещал, приехал Сергей. Тут уж Веру совсем залихорадило, пообедать вместе с ним она отказалась, у нее же куча дел – работа, мама, вечер, отчет… Сергей вынужден был отвезти девушку домой.

– Мы не можем так просто расстаться, – сказал он, остановив машину. – Я запишу твой телефон? Если ты не против.

Против? Куда там! Она выложила домашний, сотовый, рабочий и адрес, после чего побежала к подъезду. Глядя ей вслед, он уверенно заключил: «Моя…»

Сейчас казалось, всего этого не было, или было, но не с ними. Сергей устало поднялся со скамьи и побрел по аллее, окрашенной в золотой колер холодным солнцем. Вера выглянула из своего укрытия, он еще недалеко ушел. Нет, все было, было. И думалось тогда, что праздник останется навсегда.

– Ты где была? – поймала ее Лида в пролете между этажами, обе уселись на подоконник.

– Лида, я, кажется, пропала… – закатила глаза Вера.

Без утайки, взахлеб, рассказала подруге все-все. Лида слушала молча, в состоянии буддийского покоя, вывод сделала не тот:

– Итак, вчера ты с незнакомым мужиком надралась до поросячьего визга.

– Не совсем так… но…

– Проснулась утром, а рядом, обнимая тебя, лежал полуголый… Сергей, да? И он настолько преисполнен благородства, что между вами не было секса. Он что, импотент?

– Как он может быть импотентом, если ему устроила разнос мегера!

– Это ни о чем не говорит. Я поняла, он богат, а с богатством люди неохотно расстаются, особенно женщины. И потом, ты не знаешь, как сама вела бы себя на ее месте. Думаю, неприятно видеть в доме любимого мужчины постороннюю бабу. Да еще в ванной! Значит, не импотент? Тогда мазохист.

– Почему у тебя все так однозначно? – взорвалась Вера. – Почему не допускаешь, что он просто порядочный?

– Не допускаю, – перебила тираду из «почему» Лида, закуривая. – Чтобы мужик, здоровый, красивый и молодой, лежал рядом с такой же красивой и молодой девушкой, к тому же пьяненькой, и не склонил ее к сексу… это нонсенс. Либо хитрость, но очень уж тонкая. Почему не лег в другой комнате? А что ты вообще о нем знаешь? (Вера упорно смотрела в окно.) Понятно, ничего. А фамилию догадалась спросить? Чем занимается? (Вера опустила голову.) Прости, дорогая, но ты дура.

– Ты же его не видела!

– Мне хватило твоего рассказа. Это вы с Костиком (это Лидочкин муж, артист) живете в романтическом кретинизме, один со своим творчеством носится, другая в сентиментальный маразм впала! Костик разделил бы твои романтические бредни, но кто-то же должен жить в реалиях. Знай: хуже человека зверя нет. Если будешь об этом помнить, то неприятности обойдут тебя стороной. Он же мог сделать с тобой…

– И пусть, – нерешительно вставила Вера.

– Веруня, ты больна? С твоей тонкой, чувствительной натурой – пусть? Он мог оказаться бандитом, садистом, мерзавцем, и сейчас мы бы с тобой не сидели здесь, а бегали с Костиком по городу, разыскивая тебя вместе с полицией.

Лида не знала, как еще объяснить этой дурочке, что нельзя доверять первому встречному, да и Вера умом это понимала. Только надо убедить еще и свое сердце, которое с мощностью ураганного ветра отметало аргументы. Стоило вспомнить Сергея, как все ее существо восставало против Лиды, которая видит мир в серых красках, потому и ведет себя вызывающе, чтоб не трогали ее.

– Он хороший, правда, – неубедительно проговорила Вера.

– Детский сад! Цитирую: «Мужчина для женщины средство: целью бывает ребенок. Но что же женщина для мужчины? Двух вещей хочет настоящий мужчина: опасности и игры. Поэтому хочет он женщины как самой опасной игрушки». Фридрих Ницше. Вижу, не поняла. Поясняю: он игрок, играет с тобой и с собой. Это я и называю мазохизмом.

– Лида, я согласна с тобой, только поделать с собой ничего не могу. Я пропала. Я хочу его видеть, обнимать, целовать, хочу с ним… Ой, я, кажется, действительно сошла с ума. Не знаю, что мне делать.