Лариса Соболева - Месть без права на ошибку

– Как так?

– Например, совершается злодейское убийство на реке. Я роюсь у себя в черепной коробке. Представляешь, сколько за тысячелетия совершено убийств на реке при идентичных обстоятельствах? Нахожу в черепной коробке подобные примеры и на их основе вычисляю логику преступника. Потом начинаю искать уже более конкретного человека, проникшись его мотивами. А у нас знания мизерные и расплывчатые. Ну что мы знаем? Из истории: первобытный мог убить из-за обглоданной кости, чуть цивилизованнее стал, начал убивать из-за власти, денег, мести, собственно, из-за той же кости. Все наши знания. А человек подрос до изощренных методов и подкован информативно. Убивая, он продумывает, как остаться непойманным. Мы же слепы. А? Как тебе моя теория?

– У тебя опять синдром навязчивых словосочетаний.

– Но теория-то фантастическая. Согласись, есть в нас недоразвитость, а это обидно. Так что трезвонит служба ОСС?

– В городе маньяк убивает молодых женщин ножом по горлу. Количество называют разное, кто – пять, кто – шесть. Мама очень беспокоится, когда я возвращаюсь поздно домой.

– Лада, передай маме, мы клянемся провожать тебя с Сашкой по очереди. Установим дежурство, и маньяку ты не достанешься.

– Почему бы тебе одному меня не провожать? Ты мой шеф и отвечаешь за мою жизнь.

– Ради твоего спокойствия и спокойствия твоей мамы я согласен на все.

– На все – это как?

Конечно, над Славкой можно лишь подтрунивать, относиться серьезно к нему нельзя. А он может относиться к ней только… Тяжелый день предстоял.

Просигналил несколько раз Сашка, поднял одну руку и картинно свернул к намеченному пункту. Подпрыгнув на кочке, ловко пролетел метра два, удачно приземлился и эффектно удалился.

– Лихач, – притормозил Слава. – Я покажу ему выверты на Моте. Перед тобой, что ли, он так рисуется?

– Не-а, перед тобой. От тебя он без ума, а я у него вместо старшей сестры.

Хмыкнув, Слава поехал дальше.

Из пяти отмеченных мест на карте Бакшаров выбрал три, имеющих короткие пути на тот берег. Если убийца заранее готовился, выкрал ружье, он еще и место должен был облюбовать выгодное. Какой путь его мог устроить? Самый короткий, прямой. С него и начали.

– Из машины не выходи, тут полно гадюк, – неудачно придумал Слава, чтобы оставить Ладу в машине.

– Осень, какие гадюки? Они давно сто пятый сон видят.

М-да, нынче девушки образованные. Так и бродили вдвоем, посмотреть со стороны – будто потеряли ценную вещь, но очень мелкую. Только за неделю по области прошли ливневые дожди, по горячим следам не кинулись, теперь-то чего ждать?

– Хорошая мысля приходит опосля, но поздно, – с сожалением вздохнул Слава. – Остается надежда на Сашку.

– Может, еще посмотреть? – спросила Лада.

Бакшаров безнадежно махнул рукой, мол, смотри. Он взял бинокль, поднес к глазам и направил его на противоположный берег, хотя и без бинокля хорошо видно бревно. Лада принесла термос, расстелила плед и предложила:

– Кофе будешь?

– Угу. Сколько времени?

– Начало четвертого. А бутерброды?

– Я и так толстый.

– Упитанный, – поправила она.

– Ты мне льстишь, а мужчины падки на лесть, вот и давай бутерброд. Слушай внимательно, иначе Сашка проедет мимо.

Съев бутерброды, Слава лег на плед, прикрыв лицо кепкой. Все. Не думать. Здесь так здорово – камыши шуршат, плеск воды… Послышался треск Моти, Слава узнает его из тысячи. Лада побежала к дороге, через минуту на плед упал уставший юный друг.

– Чем порадуешь? Лучше не говори. Ничем, – догадался Слава, даже не взглянув на парня.

– Да, по нулям. Чужих не видели. А у вас что?

– У нас пленэр, – понуро ответил Слава и сел.

– Слав, – позвала Лада, – иди сюда.

Упитанный Бакшаров немного был ленив, самую малость, поэтому нехотя встал и не спеша приблизился к Ладе.

– Слава, я, собственно, не знаю… Ты не будешь смеяться? Я могу глупость сказать…

– Ближе к делу.

– Слав, посмотри, вон камыш, видишь, в нем застряли волосы?

– Ни фига не вижу.

– Ну, вон, левее… (Слава снял кроссовки, закатал джинсы, шагнул в воду и взялся за длинный стебель камыша.) Нет, за твоим локтем. Да, этот.

– Сашка, нож!

Отрезав стебель, Слава вынес его на сухое место. В разрыве листа застрял спутанный клок, несколько волосков отходили от центра, свисали тонкими нитями, шевелились при поворотах.

– Когда-то я рисовала… в общем, и сейчас… но так, для себя. Хотела запомнить изгибы листьев, смотрю, на одном волосы шевелятся.

– Это поможет? – спросил Сашка.

– Найди попробуй ту голову, с которой камыш выдрал волосы, – сказал Бакшаров, – но, как говорится, на безрыбье и рак рыба.

– Еще говорят: чем черт не шутит, когда бог спит, – дополнил Сашка.

Положив в пакет лист камыша с клочком волос, Слава, глядя на реку, закивал головой:

– А выход на реку идеальный, однако шансы равны минус единице. Но вдруг бог спит? Саня, завтра снова гони по селам. Устрой хоть перепись населения, но добудь сведения. Не может быть, чтобы по этой территории проехал незнакомый человек и его не заметили. Мотоцикл, автомобиль, телега, велик – он же вез лодку. Глухомань глухоманью, но люди-то живут. Ищи.

Театр вибрировал, словно единая энергосистема под током. Не бывал здесь Сергей со школьной скамьи, ну, что могут показать провинциальные актеры ему, видавшему-перевидавшему? А зал на пару минут занял внимание. Нарядные зрители, с цветами и без, проходили на места, осматривались, кивали знакомым. Мелькали программки в руках, сверкала люстра у потолка, тяжелый бордовый занавес (потертый, кое-где и грубо зашитый) закрывал сцену, застыв в покое. Вот-вот, Сергея изумил покой, умиротворение, несмотря на гул, словно кучка сектантов бубнила одну общую торжественную молитву. Даже облезлая позолота на лепнине казалась торжественно-покойной. Сергей уселся в углу ложи, приготовившись дремать, Ирина с Зосей устроились впереди, лучшее место, ближе к сцене, предоставили Стиву, худому и пожилому шотландцу.

Раньше, чем успел осознать, нервно забилось сердце – по ковровой дорожке центрального прохода в партере шли Вера и Лида, сели в восьмом ряду с краю. Лидочка! У Сергея задергалось веко точь-в-точь как у отца и заходили на скулах желваки. Непревзойденная тварь! Сидит, рот раздвинула до ушей, кивает. Открутить бы ее выкрашенную головку да закинуть подальше.

Дали третий звонок. Перед занавесом осветилась площадка, на сцену вышли артисты и… отцы города в лице Васкова, «матери городской культуры» и пары неизвестных Сергею лиц с неестественно-добрыми улыбками. Начались пространные речи ни о чем, бессмыслица которых сводилась к поздравлениям. Наконец поехал в разные стороны занавес, Сергей перевел глаза на Веру…