Виктория Платова - Два билета в никогда

– Будет весело и без всякого карнавала, – хмуро пошутила Карина Габитовна, и Саша снова подумал о том, что все здесь – не те, кем кажутся. Сначала – Лисий Хвост, теперь – Карина. Но если нового знакомца со странной фамилией Вересень можно было с легкостью сбросить со счетов, то котоненавистница – совсем другое дело. Какое место она занимает в иерархии «Приятного знакомства»? Как давно находится рядом с матерью? Вынуждена ли слепо исполнять ее волю или обладает относительной свободой, которая легко может превратиться в абсолютную?

О, Саше известны такие случаи!

Судя по тому, с какой готовностью и даже раболепием подчинялся котоненавистнице Степаныч, Карина здесь – не последний человек. Возможно, именно она и управляет домом, вертит им как хочет, но… Это никак не вписывается во вселенную Беллы Романовны, Сашиной матери. Белла и только она руководит процессом. Без нее и солнце не взойдет, и чашка не разобьется – на все нужно высочайшее повеление.

Типичный контрол фрик или, как говорят испанцы, obseso del control – маньяк контроля. Это, конечно, не психическое заболевание, но явное отклонение от общепринятой нормы. И оно способно здорово испортить жизнь окружающим. И если бы только это!..

Саша вздохнул, решив про себя не слишком перечить подельнице матери: немного осторожности не помешает.

Другое дело – Женька.

Она моментально завелась, стоило им остаться одним – в комнате, похожей на номер в отеле.

– Я тебя не узнаю, Алекс, – сказала она, как только дверь за ними захлопнулась. – Какая-то пришлая баба делает из тебя дурачка, а ты молчишь.

– Ты могла бы вступиться за меня, кьярида. Что помешало?

– Незнание русского языка. – Женька желчно рассмеялась. – Я ведь испанка. Эухения из Сан-Себастьяна. Разве ты забыл?

– Ты сама выбрала эту неблагодарную роль.

– Твоя – еще хуже.

– Не начинай, пожалуйста, – взмолился Саша.

– Хорошо еще, что Хавьер действительно не знает русского. Иначе…

– Что – иначе?

– Он бы здесь не остался. Слишком гордый.

– Хочешь развить эту тему?

– Нет, – тут же сникла Женька. – Нет.

– Я пойду пройдусь.

– Составить тебе компанию?

– Я справлюсь сам, кьярида…

…Первым, с кем Саша столкнулся, спустившись на второй этаж, был мальчишка лет двенадцати. Он сидел на верхней ступеньке лестничного пролета и, казалось, кого-то поджидал. Появление Саши не удивило и не испугало его, мальчишка никак не отреагировал на его появление.

– Привет – Саша решил заговорить первым.

– Угу, – ответил мальчишка.

– Ты не видел здесь кота?

– Какого еще кота?

«Обыкновенного», – хотел было сказать Саша, но тут же сообразил, что такое определение никак не подходит дурацкому парню.

– Большие уши. Большие глаза. Тонкий хвост. И лапы… У него очень длинные лапы. И короткая шерсть.

– Не-а. Не видел.

– Если увидишь…

– Дам пенделя, – неожиданно пообещал мальчишка. – Терпеть не могу котов.

Еще один котоненавистник, ну надо же!

– Этот – хороший. Тебе понравится. Я посижу здесь, можно?

Не дожидаясь ответа, Саша устроился на ступеньке рядом с наглым подростком, и несколько минут они просидели в полном молчании.

– Не мешало бы познакомиться, как ты думаешь?

– Никак не думаю, – процедил мальчишка.

– Меня зовут Александр. Саша. Ну… или дядя Саша. Как тебе больше нравится.

– Никак не нравится.

– Понятно.

Саша приуныл. До сих пор знакомство с людьми не представляло для него особой сложности, но с этим малолетним перцем придется попотеть. Непонятно только, зачем перец сдался Саше. Он часть Сашиной потерянной семьи – вот зачем.

Ведь чужие здесь не ходят. И уж тем более не сидят на лестницах.

– Ты ведь Витин сын, так? И тебя зовут… э-э… – Саша сделал небольшую паузу, ожидая, что мальчишка представится. Но маленький упрямец вовсе не горел желанием помочь ему.

Ладно, зайдем с другого конца.

– Тебя зовут Криштиану Рональдо?

Мальчишка впервые посмотрел на Сашу с интересом.

– Не-а.

– Ладно. Вторая попытка. Барт Симпсон [14].

Псевдо-Барт раздвинул губы в беззвучной улыбке – как если бы зевнула кошка:

– Почти. Но не совсем. Я Марк.

Ну, конечно же Марк! Марик. Тот самый крохотный крутолобый шалопай, с которым не могла справиться Лора. Теперь Марик вырос, но лоб его все так же крут, а непокорные волосы топорщатся в разные стороны. У Марика красивое лицо с правильными чертами, даже слишком красивое – почти ангельское. И… он похож на Хавьера Дельгадо!

Не на своих родителей – Лору и Виктора (оба уже давно превратились в смутное воспоминание) – на Хавьера! В чем заключалось сходство, Саша так и не мог взять в толк, но оно несомненно было. Примерно таким и представлялся ему юный Хавьер Дельгадо, когда Саша думал о его детстве, проведенном в закрытом католическом колледже под Валенсией. Светлые, почти прозрачные глаза, нос с легкой, едва заметной горбинкой; подбородок – надменный и нежный, я тебя не трогаю, но и ты меня не тронь. И прямая матадорская спина – всегда прямая, в каком бы расслабленном состоянии ни находился Хавьер… Марк.

Ну да, Марк.

– Как поживают родители, Марк? Как мама?

– Никак. Она умерла.

Поначалу Саша даже не понял смысла сказанного. Мальчишка произнес «она умерла» тем же отстраненным тоном, что и свое универсальное «никак». И в ангельском лице не изменилось ровным счетом ничего, даже тень от невидимого полураспахнутого крыла не упала.

– Прости… Прости, пожалуйста. Я не знал. Мне очень жаль, поверь.

– С чего бы вам жаль?

Честный вопрос требовал такого же честного ответа. И Саша вспомнил прохладные Лорины пальцы на своей руке – береги себя. Никто – ни до, ни после – не говорил ему этих слов – простых и трогательных одновременно. Даже Хавьер, даже Женька.

– Она была хорошим человеком.

– Она была дурой.

– Что?

Наверное, Марик злится на мать. За то, что она оставила его, – вот и изрыгает из себя чудовищные вещи. Когда кто-то, очень любимый, оставляет тебя навек – можно либо плакать, либо злиться. Неизвестно, что правильнее. Для тебя самого – не для других. Марк не смирился с потерей – отсюда и злость. Ничем другим объяснить ее невозможно.

– Она была дурой.

– Я так не думаю. – Саша осторожно коснулся плеча мальчишки. – Не думаю, что она хотела уйти. Бросить вас с отцом… Если бы у нее был выбор…

– У нее был выбор.

Прозрачные светлые глаза Марика уставились на него в упор. И в этих глазах Саша не увидел ничего – ни злости, ни затаенного страдания. Так мог смотреть океан – абсолютно равнодушный к тем, кто опускается в его глубины. Если бы сейчас, за радужной оболочкой, промелькнул морской конек – Саша нисколько бы не удивился. Но, вероятнее всего, следует ждать мурену. Или – осьминога. Спрута, каким его изображали средневековые художники. Почему он вдруг подумал так?