Виктория Платова - Два билета в никогда

– Что ж ты ничего не сказал, а, Боря? – с обидой бросил он. – Водку мою пил, Новый год вот вместе встретили, а ничего не сказал.

– Что я должен был сказать?

– Что ты того… такая важная птица. Я перед тобой, можно сказать, сегодня ночью всю душу вывернул. А ты… ни гу-гу.

Это была чистая правда. Полночи Михалыч потчевал Вересня историями из своей забубенной жизни, в которой чего только не приключилось. Михалыч участвовал в штурме дворца Амина ( «вот сидишь ты тут, Боря, и не знаешь, что перед тобой подполковник ГРУ»), выиграл по очкам бой со знаменитым кубинским боксером Теофило Стивенсоном ( «вот сидишь ты тут, Боря, и не знаешь, что перед тобой мастер спорта международного класса) и едва не попал на околоземную орбиту ( «вот сидишь ты тут, Боря, и не знаешь, что перед тобой член отряда космонавтов). Михалыч был лично знаком с Фиделем Кастро и членами Политбюро Пельше, Долгих и Капитоновым. А после первой бутылки водки к ним прибавились балерина Майя Плисецкая и актриса Людмила Гурченко. Михалыч, конечно, врал как сивый мерин, но это было безобидное вранье. Настолько занятное и цветастое, что Вересень даже не стал ловить бородача на явных несуразностях. Лишь позволил себе спросить один раз:

– Как же ты, при такой героической биографии, очутился здесь?

– А вот так и очутился, – ушел от прямого ответа Михалыч. – Человек предполагает, а Бог располагает. От тюрьмы до от сумы не зарекайся. Знал бы прикуп – жил бы в Сочи.

У Вересня была надежда подбить Михалыча на тайный визит в особняк – там они могли бы поискать дурацкого парня. Но Михалыч слишком много выпил и, упав головой на стол, захрапел прямо посередине рассказа о товарище Пельше, снабжавшем ЦРУ разведданными.

– …Хозяйка-то хорошая была, Михалыч?

– Змея.

– А про Карину что скажешь?

– Змея.

– А дети?

– От осинки не родятся апельсинки.

– Как думаешь, кто мог желать ее смерти?

– Хе-хе. Захотели от кошки лепешки, а от собаки блина.

Получив столь исчерпывающие ответы, Вересень приуныл. Союзников в этом доме он вряд ли сыщет. А союзник был ему просто необходим. Михалыч на эту роль не годился, потому что оказался болтлив и не слишком умен. Но он был единственным, о ком Вересень мог сказать с высокой степенью уверенности: не убивал. Ведь большую часть ночи он провел у Бори на глазах.

– Так, значит, это ты нашел тело?

– Мы с Габитовной нашли, да. Она первая заметила, а я первый подошел.

– Как это произошло?

– Как подошел, что ли?

– Как вы ее заметили? С какой точки?

– С холма. Здесь холм поблизости. С него и засекли. Габитовна еще сказала: «Взгляните, Степан Михалыч, там, кажется, человек лежит» Ну, я и… взглянул.

– Где этот холм?

– Вон там. Сосна кривая слева, а холм правее.

Михалыч махнул рукой куда-то в сторону. Проследив за движением, Вересень целую минуту пялил глаза в указанное им место. Но – из-за обилия сочащегося с низких облаков снега – не узрел ни сосны, ни холма.

– Когда вы обнаружили тело, снег уже шел?

– А я помню? Да он все время идет, мать его. Террасу чистить не успеваю. Кто его только придумал?

В этом моменте Вересень был полностью солидарен с Михалычем. Нынешний затяжной снегопад делал трасологическую экспертизу [22]почти бесперспективной. Какие к черту следы, если уже сейчас он не в состоянии определить на глаз, где лежало тело Беллы Романовны?

– Погодка, ч-черт!

– Это да. Съел бы грибок, да снег глубок, – поддакнул Вересню Михалыч.

Надо бы застолбить место обнаружения трупа.

Вересень повертел головой в поисках предметов, которые сгодились бы в качестве ориентира. И только сейчас заметил неподалеку от себя поникший флажок на тонком древке. Вид маленького стяга вызвал в нем смутные воспоминания.

– Это что, поле для гольфа? – осенило следователя.

– Оно, – с готовностью подтвердил Михалыч.

– Тащи сюда вешку. Видишь ее?

– Эхе-хе… Глаза, как плошки, не видят ни крошки… – проворчал добровольный помощник Вересня, но за флажком все же отправился.

Пока Михалыч, утопая в снегу, прорывался к искомой вешке, а потом с силой выдирал ее, Вересень успел ответить на звонок. Звонил участковый из Краснофлотского, представившийся лейтенантом Калязиным.

– Товарищ Вересень? – бодрым и даже каким-то взвинченным голосом начал беседу лейтенант.

– Он самый.

– Это Краснофлотское. Опорный пункт охраны правопорядка. Лейтенант Калязин. Тут мне телефонограмма пришла…

Последние слова Калязина заглушил грудной и призывный женский смех. Да и сам невидимый собеседник Вересня не сдержался и глупо хихикнул.

– Что? – не понял Вересень.

– Телефонограмма, говорю. У вас ЧП какое-то?

– Не у меня. У вас. В «Приятном знакомстве». Знаете, где это?

– Так точно.

– Здесь произошло убийство.

Последовавший за этой фразой очередной смешок Калязина вывел Вересня из себя:

– Что веселого-то?

– Виноват!

– Выдвигайтесь, лейтенант. Буду ждать вас на месте.

– Прямо сейчас выдвигаться?

– Нет. Ко Дню защитника Отечества, – мрачно пошутил Вересень. – Немедленно. Сколько вам нужно времени, чтобы сюда добраться?

– Кто ж его знает?

– Это не ответ.

– Машина не на ходу, – скуксился краснофлотский защитник правопорядка. – Да и не пробьешься сейчас на машине.

Вересень молчал.

– Надо где-то транспорт искать. Посерьезнее который.

– Ищите.

– Да где же его найдешь? – Калязин засопел. – Первое января. Народ не в кондиции. Отдыхает. Сами понимаете, товарищ Вересень.

– Хотите получить представление о неполном служебном соответствии?

Вересень хотел всего лишь припугнуть ленивца в погонах, но эффект получился обратным. Калязин засопел еще сильнее и выпалил в трубку:

– Во-во. Я – представление, а вы сюда, участковым. Да и похлебайте грязь сапогами. Поякшайтесь с контингентом. Посмотрим, на сколько вас хватит.

Нарушение субординации было таким вопиющим, что Боря опешил.

– Вы пьяны, лейтенант? – осенило его.

– Никак нет. Одну только рюмку и махнул. За здоровье президента и процветание страны.

Вересень, который тоже был не против процветания страны, а очень даже за, попытался представить объем рюмки, выпитой не известным ему участковым Калязиным. Получилось что-то вроде емкости размером с кубок УЕФА, да еще какая-то баба за кулисами… С другой стороны – полицейский тоже человек. И ничто человеческое ему не чуждо, особенно в праздники. Особенно в провинциальной унылой дыре, коей несомненно являлось Краснофлотское.

Ты сноб, Боря. И может так статься, что Краснофлотское – вовсе не дыра.

– Ищите транспорт, товарищ Калязин, – смягчившимся голосом сказал Вересень. – Я понимаю ваши трудности… Местный, так сказать, колорит. Но вдруг получится.