Галина Романова - Торговка счастьем

– Они оглядываются, потому что вы очень красивая, Настя. Очень, очень красивая. И этот цвет волос вам дико идет.

Она была совершенно не согласна с этим мнением, но была вынуждена к нему прислушаться. Так надо, сказали ей. Так надо, чтобы выжить. И она выживала. Хотя скоропалительное бегство – разве это жизнь?! Разве жизнь – выходить из подъезда, цепко осматривать территорию двора и по пути постоянно оглядываться? Разве жизнь – вздрагивать от каждого звука в подъезде: ее теперь пугал даже шум в водопроводных трубах. И это жизнь?!

– Мне надо было остаться, – расплакалась она неделю назад, когда сгустившиеся над ее головой страхи достигли предельной концентрации. – Пусть будет что будет.

– Ну да, пусть, – сказали ей в ответ согласно. – Но тогда вас уже не было бы.

Она не была в этом уверена. И могла бы поспорить насчет этого, но…

Но спорить не стала. Она стала очень слаба. И очень напугана.

Смерть Льва ее сильно потрясла, она не успела от нее оправиться. Но осознать до конца потерю ей не позволил Дворов-младший, сразу приславший к ней свору адвокатов, которые запугивали, наседали, требовали. В ее голове все смешалось, перепуталось. Полиция, адвокаты, Дима, фальшиво улыбающийся при встрече, постоянная слежка. Но потом все стало еще хуже: когда всех наблюдателей убили, а к ней перед рассветом в дом проник некто и заявил, что ей угрожает смертельная опасность, что надо скрыться, она просто вынуждена была бежать.

Убежала далеко, как ей казалось. Почти две тысячи километров теперь разделяли ее с городом, в котором она была очень счастлива до недавнего времени. Разделяли с ее домом, в котором она жила, горячо любила Льва и желала прожить с ним долго-долго. Разделяли с его могилой, которую она навещала ежедневно.

Почти две тысячи километров. Она теперь жила в чужом городе, с чужим паспортом, с чужими документами, с чужой внешностью. Она несколько дней пугалась, вставая утром, подходя к зеркалу и видя в нем незнакомку.

Но самое страшное было не в том, что она сбежала, испугавшись, что и ей перережут горло, когда она будет спать. Не в том, что Дмитрий воплотит в жизнь свой коварный план, когда она вступит в права наследования через несколько месяцев. Страшным было то, что ее бегство было бегством в никуда! Ее как будто выбросили одну в чистом поле, окутанном плотным туманом. Ищи, дорогая, дорогу сама! Если не хочешь искать, сиди и жди, когда тебе позвонят.

А звонили ей в последние дни все реже и реже. Прежде это случалось трижды в день. Потом дважды за сутки, затем раз в два дня. А сейчас вот уже третий день нет звонка от ее спасителя.

Настя расчесала на прямой пробор казавшиеся чужими черные волосы, делавшие ее лицо незнакомым, сколола их заколкой. И поспешно отошла от зеркала. Она совершенно была на себя не похожа. Если бы ее объявили в международный розыск и расклеили ее портрет на всех столбах и заборах, ее никто бы не узнал.

Она пошла в крохотную кухню в чужой съемной квартире, за которую ее спаситель заплатил за полгода вперед. Из своих денег. Когда она попыталась ему их вернуть, он коротко улыбнулся и пробормотал: сочтемся.

Квартирка была маленькой, метров тридцать. Чуть больше ее спальни в доме, который она была вынуждена оставить. Кухня… Их кладовка была больше, где Ирина Глебовна хранила швабры, тряпки и пылесосы. Там стоял маленький холодильник, крохотный стол и две деревянные табуретки. Посуды почти не было. Да она была и ни к чему. Она мало ела дома. Утром кофе и пара бутербродов, просто потому, что надо было что-то съесть. Обед где-нибудь в городе. На ужин молоко и мюсли.

Сейчас было утро. Она только-только выбралась из кровати, широкой, скрипучей, неудобной. Успела принять душ в опрятной, но очень тесной ванной. И решила выпить чаю вместо кофе. Вчерашним утром сильно колотилось сердце после двух чашек. И накатила такая слабость, что пришлось полчаса сидеть на крохотной табуреточке в прихожей. Прежде чем выйти из дома на ежедневную прогулку.

Она заварила чай, отрезала от вчерашнего батона два тонких ломтика. Положила сверху по кусочку сыра и ветчины. Села к столу, положила телефон рядом с чашкой. На мобильник, который ей вручил ее спаситель, запретив пользоваться ее личным, она смотрела требовательно уже вторые сутки. Он молчал.

И тут вдруг звонок. Она даже вздрогнула.

– Аллё! Аллё, говорите!

– Это я… – представился ее спаситель.

Он всегда так представлялся. У них в телефонном общении не было имен. При личной встрече он попросил называть его Геной. Она называла его именно так.

– Почему вы так долго не звонили? – мягко упрекнула его Настя и неожиданно всхлипнула. – Что-то случилось?

– Нет, но… – он замялся нехорошо как-то, со значением.

– Что?!

– Боюсь, что меня вычислили, – признался он нехотя.

– Что-оо? Как это?! Что значит вычислили?! Кто?! Полиция?

– Пока да. Пока только полиция. Но, если вычислили они, значит, вычислят и остальные, – он тяжело вздохнул. – Простите меня. Ради бога простите, но… Но я больше не позвоню. Эту трубку я скину. Советую вам сделать то же самое. И мне лучше не знать вашего нового номера.

– Но как же так?! Мне-то что теперь делать?! Вы завезли меня сюда и…

– И советую уехать из города, – он будто ее не слушал.

– Но куда?!

– И этого мне тоже лучше не знать, – бубнил ее спасатель. – Если я не буду знать, я не смогу вас выдать, когда я… Когда меня…

– Что?

Настя зажмурилась, чтобы не видеть, как корчится и плывет проем кухонной двери. На нее снова накатила слабость и головокружение. В такие моменты надо было просто закрыть глаза, чтобы все вокруг перестало вращаться. И глубоко подышать.

– Чтобы я не выдал вас, если меня станут пытать.

– Станут что?! Пытать? – ее сильно затошнило. – Вы в своем уме?! Кто вас станет пытать?!

– Тот, кто пытал вашего мужа. Простите меня… Простите и бегите как можно дальше. У вас есть деньги, вам хватит, чтобы уехать за границу.

Он еще что-то говорил и говорил, нелепое, неправильное. А Настя не возражала, хотя и могла бы.

Он предатель? Он такой же предатель, как и все? Получается, что так.

Он вытащил ее из дома, который она считала пускай хлипким, но убежищем. Он заставил ее заплатить какие-то долги покойного мужа. Много заплатить, очень много! Она себе почти ничего не оставила в наличных. О каких деньгах он говорит?! О тех, что на счетах? Но как она ими воспользуется?! И как она уедет за границу, если у нее нет загранпаспорта, черт побери?! Он идиот! Подлый предатель! Он просто развел ее на деньги и…

– Вас ищет полиция, Дмитрий Дмитриевич и люди Симонова. Это внушительная команда, Настя, – впервые назвал он ее по телефону по имени. – Вам надо скрыться.

– Но где, черт побери, где? – закричала она не своим голосом. – Вы… Вы обманули меня, Гена! Вы меня предали!