Марина Крамер - Судьбу не изменить, или Дамы выбирают кавалеров

Закончив телефонный разговор, Хохол отбросил трубку и застонал. Где-то внутри, там, где сердце, все заныло, заболело в предчувствии. Надо же, как сложилось — и брат тебе тут, и Бес, и Ворон, и все в одной куче. Бедная Маринка, когда же это кончится? И даже не это главное — что ему, Женьке, теперь делать с этой информацией? И ведь уже не получится скрыть ее от Марины, в этом деле вообще затягивать нельзя, потому что сам он ничего решить не сможет, даже если привлечет Леона — не та квалификация. Накрылся отдых все-таки, как ни старался Женька избежать этого. Он, конечно, увезет ее в Черногорию и только там, на берегу моря, выложит все, что узнал от Леона и тестя — вдруг близость воды, свежий воздух и смена обстановки заставят Марину хоть на несколько дней отложить поездку в N.? Хохол, понятное дело, не особенно рассчитывал на то, что план удастся, но вдруг? И надо выяснить у Виктора Ивановича, что конкретно известно Дмитрию о теперешней жизни так нелюбимого им зятя? Судя по всему, тесть проговорился о том, что Женька на самом деле жив, это, конечно, неприятно, но не смертельно. Генерал ведь не дурак, чтобы бежать с этой информацией к бывшим сослуживцам — должен понимать, что подставит и отца, и собственную жену, и ее приятеля-адвоката — всех, кто принимал участие в Женькином освобождении. Но знать точную информацию непременно нужно. Осталось выбрать время и позвонить так, чтобы Марина этого не услышала.

Хохол взялся было за телефон, собираясь набрать номер тестя, но вовремя услышал звук поворачивающегося в замке ключа — это вернулась из салона жена. Судя по тому, что он пропустил звук открывающихся ворот во дворе, машину она не загнала, а оставила на улице, значит, поедет еще куда-то.

— Ну, вот тогда и позвоню, — пробормотал Хохол, убирая трубку и спускаясь вниз.

Марина с обновленной стрижкой и свежим маникюром как раз присела на пуфик, расстегивая ремни босоножек.

— Ты спал, что ли? — спросила она, глядя на мужа снизу вверх из-под упавшей на глаза челки.

— Да, задремал, — преувеличенно сонным голосом отозвался он и зевнул, потягиваясь, — а ты чего машину не загнала? Поедешь куда-то?

— Да, хочу серьги и кольца в ячейку положить.

Привычку оставлять все дорогостоящие ювелирные изделия в ячейке банка Марина приобрела здесь — раньше, в России, бриллианты любой величины и стоимости свободно валялись дома на каминной полке или на столике у зеркала — там, где она их снимала, и никому в голову не приходило, что они могут пропасть. Но, меняя внешность, Коваль взяла за правило менять и привычки, особенно те, что демонстрировались окружающим. Подобное легкое отношение к украшениям здесь не приветствовалось, об этом еще Малыш говорил ей, когда был жив. Да и Хохол считал, что в банке надежнее.

— Ну, дело хорошее, — одобрил он, — уезжаем все-таки.

— И как это тебе удалось меня уговорить? — спросила Коваль, убирая босоножки под вешалку.

— Ну, я вообще способный, — ухмыльнулся муж, с интересом рассматривая ее стрижку. — Короче, что ли, сделала? — Он не любил стрижек и предпочитал, чтобы Марина носила длинные волосы, но она вот уже несколько лет, словно назло, стриглась все короче.

— Да, решила, что в жару пойдет. И потом, ну что такое волосы? Не зубы же, отрастут.

— Ты раньше, помню, так всегда говорила — отрастут или нарастим.

— Вот и сейчас не вижу проблем. Вернемся из Черногории — сделаю тебе подарок, приклею, так и быть, что-то подлиннее, — пообещала Марина, улыбаясь.

«Это хорошо, если тебе будет к чему их приклеивать — с твоими-то способностями влипать в неприятности, — мрачно подумал про себя Женька. — А то, не ровен час, вообще без голов останемся — и ты, и я».

— Обедать будешь? — спросил он, отвлекаясь от тяжелых мыслей.

— Буду. Не сомневаюсь, что ты приготовил что-то.

Ничего он не готовил, просто зашел в расположенный чуть дальше по их улице японский ресторан и заказал роллы — это сделать было проще всего, потому что не требовалось особенно объясняться. Ткнул пальцем в картинки, заплатил по счету, забрал упакованный заказ — и готово дело.

— Ты же не любишь, когда я встаю к плите, — улыбнувшись, поддел Женька, увлекая Марину за собой в кухню, где начал расставлять на барной стойке ее любимые блюда, извлекая их из холодильника.

— Я от твоей кулинарии толстею, — пожаловалась она, садясь на табурет.

— Толстеешь — где там! Ладно, вот тебе роллы твои, ешь.

Он выложил из потертого красного футляра на подставку хаси, которыми пользовалась только Марина, придвинул миску для соуса.

— А сам что?

— А сам не хочу.

Ему кусок не лез в горло от нехороших предчувствий и из-за того огромного клубка лжи, что пришлось накрутить, но Женька старался не демонстрировать волнения и прорывающейся изнутри тревоги. Главное — убедить ее, что все хорошо, заставить сесть в самолет, а там уж будь что будет.

Коваль с удовольствием пообедала, выпила чашку зеленого чая с лимоном, выкурила сигарету и сладко потянулась:

— Полежать бы…

— Так и полежи, кто мешает-то?

— Нет, поеду. Надо сегодня закончить все дела, чтобы не отвлекаться уже на них и спокойно собрать вещи.

Хохол только кивнул — ему самому не терпелось, чтобы Марина как можно скорее ушла из дома и он мог бы без помех позвонить тестю.

Еле дождавшись момента, когда Марина закрыла за собой калитку и села в джип, Женька взял телефон и набрал номер Виктора Ивановича. Тот словно ждал этого звонка, ответил почти мгновенно:

— Да, Женя, я тебя слушаю.

— Виктор Иванович, расшаркиваться у меня времени нет, потому про здоровье говорить не будем, — сразу начал Хохол, — вы мне вот что скажите, когда Дмитрий планирует в N. лететь?

— Через две недели. А что?

— Ну, значит, у меня пока есть время, — с облегчением выдохнул Женька, нашаривая сигареты.

— Время для чего, Женя? — насторожился тесть, и Хохол поспешил успокоить:

— Вы не волнуйтесь только. Мы в Черногорию улетаем, уговорил я ее все-таки. Хочу, чтобы хоть пару недель провела в покое, а то уже и Грег заметил, что она нервная снова и плачет по поводу и без. А если уж пацан заметил — значит, дело швах совсем.

— Ты сказал ей о Дмитрии?

— Пока нет. Не могу слов подобрать… да и тут еще новости не особенно приятные. Об этом вообще не знаю, как говорить буду. В общем, чует мое сердце, что дочь ваша через пару недель аккурат билеты в N. затребует, — со вздохом признался Женька, — и я этот момент хочу оттянуть, насколько будет возможно. Не могу придумать, как ей все это преподнести. Угораздило же сына вашего… других городов мало, что ли?