Марина Крамер - Судьбу не изменить, или Дамы выбирают кавалеров

— Так что, пап, поможешь? — спросил он наконец, отодвигая чашку.

— Я? Чем? Что я понимаю в этих выборах, кроме того, в какую графу галочку поставить? — Виктор Иванович оперся о подоконник и посмотрел в лицо сына.

— Да не надо тебе ничего понимать. Там специалисты есть. Ты мне нужен как журналист — у тебя же полно знакомых. Пару статеек здесь, пару статеек там — ну, кому это мешало?

И тут Виктор Иванович решился задать тот самый вопрос, которого они оба явно хотели избежать, но не видели возможности сделать это, потому что он все равно возникнет:

— А ты не боишься, что твою фамилию в этом городе знают слишком хорошо? Не боишься прямых обвинений? И тех, кто еще помнит Марину?

Дмитрий взъерошил волосы и взял новую сигарету:

— Бать, ты зря это. Дело-то давнее, а Маринка мертва уже много лет. Мало ли кто чей родственник — кто сейчас на это смотрит? Я тебе больше скажу — если бы наше родство обнаружилось на пару лет позже, меня бы из органов не поперли. И потом — ну, ты сам вспомни, ведь никто никогда не доказал ее причастность хоть к одному малюсенькому криминальному эпизоду. А нет доказательств — и все, обвинения рассыпались. Все-таки она умная баба была, так обставлялась, что не подкопаешься. Вроде бы все знают, а иди, докажи. Так что тут все чисто. И потом, у меня там спонсор появился из местных, Воронцов некто.

— И ты думаешь, что нашел альтруиста? В твои годы странно быть таким наивным, да еще после генеральских-то погонов.

Дмитрий покачал головой:

— Ну, бать, ты меня совсем уж за дурака-то не держи. Я отлично понимаю, что придется рассчитываться, и готов к этому. Но там вполне легальный бизнес, так что не думаю.

«Интересно, что скажет твоя сестра, когда обо всем узнает, — подумал старый журналист, пряча ставшие холодными руки в карманы вязаной домашней кофты. — А ведь она узнает непременно. И еще неизвестно, как отреагирует. Хотя что ей теперь до тамошней суеты? Живет себе в Англии, а там все иначе».

— А что Люся по этому поводу говорит?

И тут вдруг Коваль-младший замялся, а Виктор Иванович, наблюдая за тем, как меняется выражение лица сына, почему-то вспомнил, что уже давно не видел Люсю и даже не говорил с ней по телефону, а Дмитрий всегда приезжал к нему один.

— У вас все в порядке? — насторожился он, и Дмитрий вздохнул:

— Да разъехались мы, бать, на этот раз окончательно. Больше полугода уже. Она замуж вышла.

Виктор Иванович опустился на табуретку и принялся массировать область сердца, а Дмитрий испугался:

— Тебе плохо? «Скорую», может?

— Не надо, пройдет. Что ж ты молчал?

— А что говорить? Мы взрослые люди, сделали еще попытку — не вышло, ну и разбежались с концами. Чего друг другу век-то заедать? Она еще молодая, да и я себе найду, один не останусь.

— Колька… знает?

— Знает. Он, кстати, на тебя здорово обижен.

— Это не твое дело. У меня остался только один внук.

— И это к нему ты мотаешься в Англию? — вдруг выдал сын, и Виктор Иванович слегка опешил. — Ну что ты так реагируешь, я ж какой-никакой, а все ж мент бывший, связи-то остались. Одного не могу понять — с кем он там живет, если Маринка мертва, а этот ее Хохол вроде как в Бутырке погиб? Мне, батя, как раз вот такие тайны и не нужны во время выборов. Так что давай-ка без сюрпризов. У кого живет Егор?

— У родственников первого мужа Мариши.

Коваль-младший покачал головой:

— Ну, вы б хоть что поинтереснее придумали. Я был знаком с ее первым мужем — помнишь? Здесь и познакомились, кстати. И никакой родни, тем более в Англии, у Малышева не было. Не темни, батя, я же не чужой тебе.

Виктор Иванович начал колебаться. Сказать о Марине он не мог, чувствовал, что не имеет права. А вот Евгению явно ничего не угрожает, он не приезжает в Россию по своим документам, так что маловероятны неприятности.

— Я скажу. Но ты никогда не посмеешь использовать эту информацию во вред, тебе понятно? — жестко произнес он, глядя Дмитрию в глаза.

— А ты думаешь, что я к коллегам бывшим кинусь?

— Не исключено, — спокойно подтвердил отец, вызвав у сына бурю негодования.

— Ты, батя, совсем уж! Кем же ты меня считаешь-то?

— Я и сына твоего считал родным и порядочным, а вышло как — сам, поди, помнишь.

— Да, с Колькой некрасиво получилось, — признал Дмитрий, сбавляя тон, — даже не думал, что мой сын таким гаденышем вырастет. Но я-то, бать, старый уже.

— И тем не менее. Если кто-то узнает, что Евгений жив, я тебе не завидую. А уж если до него самого докатится — тут тебе не надо объяснять.

Дмитрий кивнул — если бы не Марина, не сидел бы он сейчас на отцовской кухне с чаем и сигареткой. Это она бросилась наперерез Хохлу и подставилась под финку, предназначавшуюся как раз Дмитрию за то, что посмел поднять руку на сестру. После этого они и не виделись больше ни с Мариной, ни с Хохлом. И вот он, значит, жив и воспитывает где-то в Англии сына Малышева. Чудны дела господни… Отмороженный уголовник Жека Хохол — и маленький мальчик, усыновленный его сестрой.

— Н-да, все-таки любил он ее, — пробормотал Дмитрий, — даже пацана оставил.

— Ну а куда он его должен был деть? Это его сын, он его воспитывает с десяти месяцев.

— Н-да… — почесал затылок Дмитрий. — Слушай, а как с Бутыркой-то вышло? Мне еще Люська рассказывала, что Влащенко погиб там как-то странно, в драке вроде. Я еще подумал — у кого же силенок-то хватило такого амбала завалить?

— Я этого не знаю, — уклонился Виктор Иванович, который на самом деле не знал всех тонкостей выхода Хохла из СИЗО, — да и не нужно мне это. Жив, и то хорошо. И сюда себе путь отрезал.

— А что ж в Англию-то его занесло? Россия маловата стала?

— Значит, маловата, — сухо сказал отец, давая понять, что не желает больше продолжать этот разговор.

— Ну и правильно, в общем-то, — согласился Дмитрий, — ему тут жизни не дали бы. Егор-то большой уже?

— Одиннадцать будет осенью.

— Совсем взрослый. По-русски разговаривает хоть немного?

— А как же. Евгений-то английского совсем не знает, по мелочи только — в супермаркете да на автозаправке объясниться. А Егорка лопочет, как там и родился.

— Забавно…

— Смотри, Димка, ты мне обещал, — внушительно сказал отец, словно генералу было лет восемь, — не вздумай чего!

— Бать, ну, хватит уже, в самом деле. Не трону я твоего Евгения драгоценного, пусть живет. Чуть ливер мне на снег не выпустил, между прочим!

— Насколько я знаю, там было за что.

— Было-было, я ж тоже признаю — Хохол не из таких, что с бухты-барахты за «перо» хватаются, — улыбнулся сын, — он за Маринку порвать мог голыми руками, это повезло мне, что она шустрая была и Хохла своего хорошо чувствовала. Свой бок подставила…

— Вот и помни об этом, — пробормотал отец, наливая себе чай.