Наталья Александрова - Волшебный компас Колумба. Неизвестный шедевр Рембрандта

Но ей-то, Галине, какая с этой картины польза? А отец пишет – она поможет. Ну ладно, обратимся к специалисту, может быть, картина и правда очень ценная.

Она взялась уже за телефон, чтобы позвонить Стейницу, но тут же остановилась. Ведь есть же Игорь! Он искусствовед и реставратор, он точно определит, в чем дело с этой картиной. И сделает это тихо, без лишних разговоров. Галина поняла уже, что чем меньше шума, тем лучше. Не зря отец так скрывал эту картину, что-то в ней, несомненно, есть…

Она позвонила Игорю и, услышав его голос в трубке, почувствовала, что рада. Рада с ним поговорить и еще больше будет рада с ним увидеться, чтобы отдать картину. И потом можно будет встретиться, чтобы поговорить о картине, и потом… господи, разве сейчас время об этом думать?

Она взяла себя в руки и очень сдержанно попросила Игоря исследовать картину, которая случайно попала ей в руки. Отец ею очень дорожил, вот Галя и хочет узнать о ней побольше. Игорь согласился – быстро, но говорил таким же сухим голосом.

Игорь Венедиктов осторожно вытянул гвоздики, крепившие картину к раме, вынул холст на подрамнике из рамы и поставил его на мольберт.

Для начала он осмотрел портрет при ярком свете.

Он всегда, перед тем как начать исследование картины, приглядывался к ней, как бы знакомясь, старался вызвать в себе те чувства, которые она вызывала у создавшего ее художника и у современников, которые видели эту картину сразу после ее завершения. Он верил своей интуиции, верил, что почти всегда может по этому первому ощущению отличить подлинник от фальшивки, и обычно последующие технические проверки подтверждали первое впечатление.

Вот и сейчас он внимательно, пристально разглядывал портрет.

Портрет был хорош. Лицо изображенного на нем подростка было удивительно живым, со всеми присущими ему достоинствами и недостатками. Надменный и вместе с тем трагический взгляд, подозрительная, недоверчивая складка у губ, живые, выразительные глаза, глядящие в будущее без оптимизма…

Кроме того, портрет производил впечатление старинного. На взгляд Игоря, этому портрету было не меньше двухсот лет – об этом говорил благородный оттенок красок, легкая сетка тонких кракелюров, покрывающая холст. Кроме того, была еще одна особенность, говорящая о возрасте картины. Тот художник, который писал юного наследника престола, видел его перед собой, хорошо знал его, видел его одежду, камзол тонкого сукна, его пудреный паричок.

Интуиция Игоря говорила ему, что это – подлинник.

Однако что-то все же вызывало у него сомнения.

Была в картине какая-то тревожащая его деталь, какой-то диссонанс…

Игорь смотрел на картину, потирая переносицу, пытаясь понять, что его смущает.

Потом шагнул к полке с альбомами и книгами по искусству, взял оттуда тяжелый том, быстро пролистал его, наконец нашел подходящий портрет.

На этом портрете был какой-то знатный екатерининский вельможа в роскошном, шитом золотом камзоле. С портретом на мольберте этого вельможу объединял усыпанный драгоценными камнями орден на левой стороне груди – орден Андрея Первозванного.

Игорь поочередно смотрел то на один орден, то на другой, как будто играл в детскую игру «Найди десять отличий». Но искал он всего одно отличие.

И очень скоро его нашел.

На ордене в альбоме у звезды было восемь лучей, а на портрете юного Павла – семь.

– Эврика! – воскликнул Игорь.

Хотя он и сам не знал, какой вывод сделать из своего открытия.

Портрет Павла – фальшивка?

Но если художник старательно подделывал его, если он состарил краски, навел кракелюры – неужели он не мог правильно изобразить старейший и высший орден Российской империи?

Нет, здесь кроется что-то другое… Наверное, он нарочно исказил орден, с какой-то определенной целью…

Как бы то ни было, нужно было продолжать работу над картиной.

Игорь достал скальпель, осторожно соскреб несколько крупинок краски с края холста, поместил краску в специальную реторту, добавил к ней химические реактивы. Теперь нужно было следить за цветом получившейся смеси.

Через пятнадцать минут смесь реактивов в реторте приобрела характерный голубовато-серый оттенок. Это свидетельствовало о присутствии в красках свинца невысокой степени очистки, который использовали производители до начала девятнадцатого века.

Проверив краску, Игорь перешел к холсту.

Сначала он внимательно осмотрел его изнанку, определил характер плетения, тип нитей. Затем отрезал крошечный кусочек ткани от края, загнутого за подрамник, и положил его на предметное стекло микроскопа, чтобы исследовать при большом увеличении. Наконец, сжег этот кусочек и провел химический анализ входящих в него веществ.

По всему выходило, что холст, во всяком случае, старше двухсот лет, а возможно, относится к еще более раннему периоду. В этом, впрочем, не было ничего странного – многие художники повторно использовали холсты, на которых уже была какая-то более ранняя живопись.

Впрочем, это интересно проверить…

Игорь включил специальную лампу, которую используют для исследования глубинного слоя красок, надел поляроидные очки и снова посмотрел на портрет…

И теперь он увидел под изображением юного наследника престола другую картину. Тоже портрет, но, судя по смутным, расплывчатым очертаниям, это был портрет пожилого человека в необычном головном уборе.

Игорь немного отступил от картины, еще раз внимательно посмотрел на нее… и сердце у него забилось от волнения.

Неужели это то, о чем он думает? Неужели он находится на пороге открытия, о котором мечтает каждый искусствовед?

Он снял очки, взял в руки картину, перевернул ее.

Он уже изучал изнанку холста, но теперь, после того, что он увидел в поляризованном свете, он смотрел на этот холст другими глазами. Да, несомненно, ткань старше, чем он предполагал. Она относится не к восемнадцатому, а к семнадцатому веку… более того, это, несомненно, голландский холст… неужели он прав?

И тут Игорь заметил то, что проглядел при первом осмотре изнанки портрета. В уголке, возле самого подрамника, он увидел едва заметную закорючку, сделанную обычной шариковой ручкой. Подпись. Причем подпись, хорошо ему знакомую.

Когда Игорь был еще студентом, ему часто приходилось видеть эту подпись в собственной зачетной книжке. Это была подпись его учителя по Академии художеств, старого, хорошо известного искусствоведа и реставратора Антона Платоновича Старицкого.

После окончания академии Игорь стажировался в его мастерской, участвовал в реставрации многих выдающихся картин, по результатам этой работы написал совместно с Антоном Платоновичем несколько серьезных статей. Он многому научился у Старицкого и поддерживал с ним прекрасные отношения.