Агата Кристи - Изумруд раджи

— Не забывай, — сказала Грейс, — что он герцог.

— Ну и что? — ответил Джеймс. — Может, я тоже в один прекрасный день стану герцогом? Или хотя бы пэром.

Он сунул свою желтую брошюрку в карман и процитировал ей целый список пэров, чья карьера начиналась куда менее успешно, чем у него. Грейс только хихикнула.

— Не будь таким наивным, Джеймс, — сказала она. — Представляю себе: герцог Кимптон!

Джеймс взглянул на нее со смешанным чувством ярости и отчаяния. Атмосфера Кимптон-он-Си определенно повлияла на Грейс.

Пляж Кимптона представлял собой длинную прямую полосу песка. Ряд купальных раздевалок тянулся вдоль берега на полторы мили. Их компания остановилась возле будок, на которых были таблички: «Только для проживающих в отеле „Эспланада!“»

— Тут, — коротко сказала Грейс. — Но, боюсь, Джеймс, тебя не пустят с нами, и тебе придется пойти в общественные раздевалки — вон туда. Встретимся с тобой в море. Пока!

— Пока! — сказал Джеймс и побрел в указанном направлении.

Двенадцать обшарпанных кабинок торжественно выстроились вдоль берега океана. Их охранял старый моряк с голубым бумажным рулоном в руках. Он взял протянутую Джеймсом монету, оторвал голубой билет, кинул ему полотенце и ткнул пальцем куда-то себе за плечо.

— Дождитесь своей очереди, — хрипло сказал он.

Тут Джеймс понял, что желающих искупаться очень много. Все кабинки были заняты, и возле них со свирепым видом стояли уставшие от долгого ожидания люди. Джеймс встал в хвост маленькой очереди и приготовился ждать. Дверь раздевалки раскрылась, и из нее вышла красивая молодая женщина, которая надевала купальную шапочку с таким видом, словно ей пришлось провести в очереди все утро. Усталым шагом она подошла к кромке воды и уселась на песок.

— Тут ничего не выйдет, — сказал Джеймс себе и перешел в другую очередь.

Через пять минут во второй раздевалке послышались какие-то звуки. Полотно, которым была обтянута раздевалка, зашевелилось, и оттуда высыпали четверо детей в сопровождении отца и матери. Раздевалка была такой маленькой, что было непонятно, как они туда втиснулись. В тот же миг вперед устремились сразу две молодые женщины, каждая из которых тянула на себя полотняный полог.

— Извините, — сказала первая женщина, слегка задыхаясь.

— Нет, это вы извините, — ответила ей другая, бросив на нее свирепый взгляд.

— Должна сказать вам, что я тут была ровно за десять минут до вашего прихода, — сказала первая молодая женщина.

— А я тут стою уже пятнадцать минут, любой может вам это подтвердить, — не сдавалась вторая.

— Минуточку, минуточку. — К ним спешил старый моряк.

Женщины, перебивая друг друга, стали жаловаться. Когда они замолчали, он указал пальцем на вторую молодую женщину и коротко сказал:

— Ваша очередь. — И ушел, не обращая внимания ни на чьи протесты. Он, естественно не мог знать, кто был первым, но это его нисколько не беспокоило, последнее слово всегда было за ним. Джеймс с отчаянием схватил его за руку:

— Послушайте!

— Да, мистер?

— Сколько мне еще тут придется ждать?

Старый моряк окинул опытным взглядом очередь.

— Может, час. А то и все полтора.

В этот момент Джеймс увидел, как по песку грациозными шажками побежали к воде Грейс и сестры Сопворс.

— Проклятье! — сказал себе Джеймс. — О, проклятье!

Он еще раз дернул старого моряка за руку:

— Нет ли где-нибудь поблизости другой раздевалки? Может быть, вон те будки? Кажется, они пустые.

— Те будки, — произнес старый морской волк с достоинством, — Частная Собственность.

И с этими словами ушел. С горьким ощущением, что его обманули, Джеймс отошел от толпы ожидающих и огромными шагами ринулся по пляжу. Везде ограничения. Везде сплошные ограничения! Он свирепо посмотрел на щеголеватые раздевалки, вдоль которых он проходил. В этот самый момент из независимого либерала он превратился в ярко-красного социалиста. С какой стати богачи могут иметь собственные раздевалки и купаться, когда захотят, не парясь в очереди? «Вся наша система, — подумал Джеймс, — прогнила насквозь».

С моря доносились кокетливые вскрики и плеск воды. Голос Грейс! И вместе с ее визгом слышался глупый смех Клода Сопворса.

— Проклятье! — воскликнул Джеймс, скрежеща зубами, чего он никогда раньше не делал, только читал об этом в романах.

Он остановился, резко размахивая своей палкой, и решительно повернулся к морю спиной. Теперь с еще большей ненавистью он смотрел на «Орлиное гнездо», «Буэна-Виста» [2] «Красивый вид» (ит). и «Мон дезир» [3] «Мое желание» (фр.). . Для обитателей Кимптона стало обычаем давать своим раздевалкам причудливые названия. Название «Орлиное гнездо» поразило его исключительно своей глупостью, «Буэна-Виста» — находилось вне его лингвистических возможностей. Но его знание французского было достаточно, чтобы оценить уместность третьего названия.

— «Mon désir», — сказал Джеймс. — Очень надеюсь, что это действительно так.

И тут он заметил, что, в отличие от других раздевалок, дверь «Мон дезир» слегка приоткрыта. Джеймс задумчиво оглядел пляж: ближайшее пространство было в основном оккупировано мамашами, которые были полностью поглощены своими чадами. Было только десять утра — час слишком ранний для аристократов.

«Едят своих перепелов с грибами, не вставая с постели, которых приносят на подносике напудренные лакеи в ливреях. Ни один из них не явится сюда раньше двенадцати», — подумал Джеймс.

Он опять повернулся к морю, откуда то и дело доносился пронзительный визг Грейс. Он сопровождался глупым хихиканьем Клода Сопворса.

— Будь что будет, — процедил сквозь зубы Джеймс — и толкнул дверь «Мон дезир». В первый момент он испугался, увидев на вешалках обилие разной одежды, но потом успокоился и стал осматриваться. Раздевалка была поделена надвое, в правом отделении висел желтый женский свитер, на скамейке лежала смятая панама, а под вешалкой — пара пляжных туфель. Слева висели серые фланелевые брюки, пуловер и зюйдвестка [4] Зюйдвестка — непромокаемая матросская шапка. . Джеймс поспешно прошел на мужскую половину и быстро разделся. Через три минуты он уже был в воде и, с важностью фыркая и пыхтя, довольно-таки умело поплыл — голова под водой, руки мерно разрезают воду.

— О, вот и ты!.. — воскликнула Грейс. — А я боялась, что ты пробудешь там целую вечность.

— В самом деле? — спросил Джеймс.

Он вдруг снова вспомнил фразу из желтой брошюрки, почувствовав признательность к неведомому автору: «Иногда сильный человек может и растеряться». Безусловно. Настроение его окончательно выправилось. Он даже решился вежливо, но твердо сказать Клоду Сопворсу, который учил Грейс плавать кролем: