Валентен Мюссо - Круг невинных

Он лучше кого бы то ни было знал, что означает слово «жертва». Он посвятил все свое существование Родине – и вот что от этого выиграл. Укрывшись в кабинетах, они упорствовали в паскуднейшей лжи. Они напрасно старались все списать за счет паранойи: им было легко все отрицать и преуменьшать то, что испытал он и некоторые из его товарищей.

Он еще помнил заявления главного врача санитарной службы армии: «При нынешнем состоянии наших знаний вдыхание паров обедненного урана не представляется достаточным, чтобы вызвать болезни, связанные с радиоактивностью». Как можно согласиться с такими глупостями?! Пускай ему возражают все эксперты мира, все врачи, все ученые; он хорошо помнит, что ему довелось пережить. Ни один из этих типов никогда даже носа не совал на территорию, где происходила военная операция, – и они еще утверждают, будто все знают лучше других. Для очистки совести правительство пообещало обсудить документы «балканского синдрома» в обстановке наибольшей открытости и применить принцип предосторожности. Принцип предосторожности, когда самое худшее уже произошло!..

Они не перестают говорить о «чистой войне» и называют свои бомбардировки «хирургическими ударами», как если бы им удалось сбросить со счета жертв войны. Эти документы он уже знал наизусть. Белокровие, рак нервных узлов, потеря памяти, хроническая усталость, легочная недостаточность, мужское бессилие – вот симптомы, которыми страдают солдаты. К тому же повсюду только и говорят, что о солдатах, воевавших в Персидском заливе, о тысячах американцев, умерших от болезней, причину которых было невозможно установить. Но не говорят о солдатах из Франции и других стран Европы, служивших в Боснии или Косово и участвовавших во всем этом. Не говорят о таких невезучих, как он, ставших жертвой онкологических заболеваний. Первоначально простым смертным об этом не сообщалось: первыми обедненный уран использовали Соединенные Штаты и Великобритания против танков Саддама Хусейна, затем НАТО – в Боснии и Косово против югославской армии Милошевича. Металл, о химической токсичности которого знали, но упорно делали вид, будто не имеют ни малейшего понятия о его воздействии на тех, кто имел дело с этими боеприпасами. Солдат пичкали всякими байками и упрекали, когда те начинали беспокоиться. Будь славным солдатиком, будь славным подопытным кроликом!

На Балканах служили сорок тысяч человек. Их хотели убедить, что никто из них не окажется под воздействием обедненного урана, содержащегося в американских снарядах – специально начиненных радиоактивным материалом, чтобы легко пробивать все виды брони. В течение всей войны из американских штурмовиков «А10» было выпущено несколько десятков тысяч таких снарядов. Во французской армии никогда не использовался такой вид боеприпасов, а вот американцы – те не стеснялись. Во всяком случае, вина Франции в ее молчании.

И вот с тех пор десятки французских военных проходят лечение в госпиталях. Одни страдают от острой лейкемии, другие – от лимфом в тяжелой форме и раковых метастаз в лимфоидных тканях.

Они вспоминают о Косово так, будто это было вчера. Впрочем, как они могли об этом забыть? Вспоминают убежища и грузовики, которые встречали на дорогах – разломанные и обугленные… В этой зоне боевых действий, как им говорили, больше не распространяющей вокруг себя никакой опасности, их посадили по машинам и отправили на тщательное обследование, чтобы выявить ущерб, нанесенный американцами. В общем и целом, никто не запрещал им приближаться к этим территориям. Там они курили, ели и пили, мыли руки, не принимая малейших мер предосторожности. Разве могли они представить себе, что боеприпасы американцев, распадаясь во время удара о цель, выпускают облака токсичной пыли, распыляя уран в виде аэрозоля на сотни метров? Разве могли они знать, что некоторое количество частиц рассеивается в форме окисей и откладывается в костях? Только в одном Косово было выпущено больше тридцати тысяч снарядов такого типа.

Нельзя сказать, чтобы они легко выпутались из этого. Данное ему поручение с точки зрения морали было самым последним: взять у них самое дорогое, лишить того, что являлось самым желанным.

И вот пробил час расплаты.

Медицинский центр в Лурде

Первое, что я увидел, открыв глаза, была незапятнанная белизна потолка. Я поднимался на поверхность будто ныряльщик, который надолго задержал дыхание. Поначалу в мыслях у меня царила сплошная путаница. Я не знал, ни где нахожусь, ни какой сегодня день; даже не помнил, кто я такой. Затем сознание начало медленно возвращаться ко мне.

Я был один, лежал в стерильной больничной палате, запах которой мне сразу же не понравился. Сперва я непроизвольно попытался подняться, но в груди вспыхнула ужасная боль. Отказавшись от этого намерения, я снова рухнул на кровать. Вслед за этим попытался пошевелить конечностями, чтобы проверить, не парализован ли я. К счастью, ноги без труда ответили на команду мозга.

Пока что мне ничего не вспоминалось о несчастном случае: ни бесконечная извилистая дорога, ни голубой пикап, внезапно появившийся передо мной, ни ограждение. Было лишь одно большое черное ничто, в котором я тонул. Я рассеянно поднес руку к лицу, так как ожог под надбровной дугой давал о себе знать. Кончиками пальцев я потрогал довольно широкую рану. Мне бы очень хотелось, чтобы сейчас в руке у меня было зеркало – посмотреть на себя. К сожалению, вокруг меня не было ничего, в чем я мог бы увидеть свое отражение.

Дверь открылась, и вошла медсестра примерно сорока лет.

– Ну как, вы проснулись?

Ее звали Кароль; я смог это прочитать на ее бейджике, когда она приблизилась ко мне. Мужеподобная, с угловатыми чертами лица. Блуза, обтягивающая малоаппетитные округлости, казалось, была слишком тесна для нее.

– Как вы себя чувствуете?

– Неплохо. Можно мне зеркало?

– Зеркало… зачем вам зеркало? Вам скорее нужно вот это.

Она протянула мне две таблетки, которые я безропотно проглотил, запив стаканом воды.

– Я давно здесь? Я был в коме?

– В коме! – повторила она, смеясь. – Вы что, принимаете себя за Джона Смита?

– За Джона Смита?

– Ну да, за героя «Мертвой зоны» Стивена Кинга.

– А…

Я не понимал, к чему она клонит. Если уж заговорили про Стивена Кинга, она бы еще напомнила мне про Кэти Бэйтс из «Мизери» [20] «Мизери» (в переводе с англ . «страдание») – еще один роман С. Кинга, в котором известного писателя Пола Шелдона, попавшего в автокатастрофу, увозит к себе домой бывшая медсестра и его фанатичная поклонница Энни Уилкс. Постепенно Шелдон понимает, что он – узник, вынужденный потакать прихотям своей тюремщицы. Кэти Бэйтс (р. 1948) и Джеймс Каан (р. 1940) – американские актеры, сыгравшие главные роли в экранизации этого романа Кинга (Бэйтс получила за свою роль премии «Оскар» и «Золотой глобус»). , которая удерживает в неволе и мучит бедного Джеймса Каана на его ложе страданий…