Мария Очаковская - Проклятие Византии и монета императора Константина

Маша их сразу узнала, несмотря на то, что народу в «Лопатах» было довольно много, как всегда, накануне полевого сезона, когда в Новгород со всей страны стекались практиканты-землекопы. Специально для них кафе это и было открыто, а при входе – вся нужная информация: вакансии, адреса раскопов, места в общежитии… И хотя платили им везде одинаково мало, для студентов существовали определенные бонусы.

А еще в «Лопатах» категорически не разливали крепкий алкоголь, только сидр и пиво.

«Значит, не напьются. При мне, во всяком случае!» – рассудила Маша и смерила неодобрительным взглядом Гарика, парня с пирсингом, больше других налегавшего на выпивку. И вообще с подопечными Марья Геннадьевна старалась вести себя строго, держать дистанцию, обращалась к ним на «вы». Вкратце рассказав им о торновской экспедиции и ее задачах, она категорически отказалась от предложения отметить знакомство, поэтому студенты приуныли и засобирались в общежитие.

А Маша осталась – Лобов тоже иногда захаживал в «Лопаты».

Тем временем за соседним с ней столиком разгорались нешуточные страсти. Один из посетителей, белобрысый молодой парень в косухе, видно тоже практикант, обнаружив в своем пиве муху, позвал официантку и потребовал, чтобы ему его заменили. Официантка твердо стояла на своем и отнекивалась, утверждая, что муха упала туда уже после того, как пиво было подано. Спорящие перешли на повышенный тон.

Но тут в спор вмешался третий человек. Лица его Маша не видела – он сидел за тем же столиком к ней спиной, голос у него был на редкость миролюбивый, спокойный, но вместе с тем уверенный.

– Друзья! Чистый белок еще никогда никому не вредил! – усмехнувшись, сказал он, потом выхватил из рук приятеля злосчастную кружку и одним движением руки извлек оттуда муху. – И вообще, не обижай Клаву, она ни в чем не виновата!

Самое удивительное, что после этих слов под одобрительные выкрики посетителей кафе муха взяла и улетела.

– Я по-любому не буду платить за новое пиво! Вопрос принципа! – не унимался спорщик.

– Ну, так я заплачу, – ответил миротворец, протянул официантке деньги и как ни в чем не бывало продолжил прерванный разговор: – Ты пойми, я рассуждаю так: чем сидеть вместе с детишками на Троицком раскопе [16], мне бы лучше куда-нибудь в глушь, в леса, в болота. «На стену», где цивилизации – ноль, а вокруг – дикая природа и «белые ходоки». Вот там бы покопать. Я вообще-то это дело уважаю! – закончил свою мысль миротворец.

– Так ты, по ходу, уже был в экспедициях? – спросил собеседник.

– Доводилось, – скромно ответил молодой человек.

А Марья Геннадьевна, возможно, впервые за сегодняшний день улыбнулась.

– Я вообще движуху люблю, на ролевые игры тоже ездил, – доносилось из-за соседнего столика, – посмотрел, как народ по лесу бегает, на деревянных мечах бьется, песни на эльфийском поет. Но, честно, мне это не по приколу. Полумаргинальная тусовка. Потом, было дело, истфех меня зацепил. – Миротворец обернулся, чтобы позвать официантку.

Теперь Маша разглядела его. Лицо молодого человека, под стать голосу, тоже было спокойным, открытым, располагающим, возможно, даже чуть-чуть женственным. Это впечатление подчеркивали большие светлые глаза, пухлые губы и нежный румянец, разлитый по щекам.

«Лет двадцать, двадцать три – самое большее», – примерно определила Маша возраст молодого человека.

Тот, поймав на себе ее взгляд, улыбнулся и продолжил:

– Стреляли из лука, бились дюралькой. Между прочим, больно, а поговорить-то не с кем.

Его серьезность опять развеселила Марью Геннадьевну.

– Вот вы, девушка, улыбаетесь, – обратился к ней миротворец, – а ведь это чистая правда. Одиночество в коллективе – закономерность, оно распространяется, как эпидемия.

– Да вы просто философ! – ответила Маша.

– Нет, я – врач.

– Прям сразу врач. А не рановато?

– Ничуть, – возразил парень. – Тут не в возрасте дело. Если доктор старый, то это не значит, что он умеет лечить. Иногда и про молодого говорят: «Он – врач от Бога!»

Когда «молодой врач», звали которого Денис Кузнецов или просто Дэн, попросился подсесть к Маше за столик, она, изменив своим правилам, возражать не стала. Вскоре приятель Дэна, обидчивый посетитель с мухой в пиве, ушел, и они, оставшись вдвоем, продолжили беседу. Спустя час в «Лопатах» включили громкую музыку, и новые знакомые переместились в соседний бар, после которого было решено заглянуть на раскоп у Софийского собора. Ну а когда колокола на кремлевской звоннице зазвонили к вечерней службе, Дэн уже был посвящен во все детали торновского проекта и попросил внести его в список землекопов.

– Обещать не буду, но попробую, – сказала Маша, думая о своем, и позвонила Лобову. Несмотря на запрет не набирать практикантов-«непрофильников» [17], ей удалось профессора уговорить.

– Это мой хороший знакомый, и он уже давно не студент, – объяснила она и, предупреждая дальнейшие вопросы шефа, нагло соврала: – Человек серьезный, ответственный, к тому же с медицинским образованием. Возможно, врач в лагере нам не помешает!

Конечно, в тот момент Марья Геннадьевна не могла знать, что вскоре слова ее получат самое что ни на есть реальное подтверждение…

Дома меня не было несколько дней – я на даче с внуками сидела. Но в воскресенье вернулась, на неделе кое-какие дела себе наметила. Те выходные жаркие были, в городе в такую погоду невыносимо. Иду по двору, гляжу, у всех соседей окна темные, только одно на верхнем этаже горит – поразъехались, значит, кто куда. Дом у нас небольшой, всего шесть квартир, мы на последнем, третьем этаже живем. Я стала подниматься по лестнице: чем выше, тем жарче. На третьем – просто настоящая парилка. И вдруг в нос какой-то отвратительный запах ударил. Я еще подумала, что, наверное, перед отъездом забыла мусор вынести, но когда зашла к себе в квартиру, запах стал менее ощутимым. Проверила – никакого мусора нет, холодильник работает, открыла балкон, там тоже все чисто. Только кошка соседкина – у нас с ней общий балкон – мне прямо в ноги бросилась и замяукала. Значит, думаю, Аннушка, так соседку зовут, уехала, а у нее или холодильник провонял, или кошка в квартире набедокурила… Я сперва ей молока налила, а уж потом вышла на лестницу и постучала в соседнюю дверь. Еще все про себя удивлялась: что это вдруг Анна, всегда такая заботливая, аккуратная, свою любимицу без корма оставила. Мы с Аней не то чтобы подруги, но по-соседски все-таки общаемся. Вот стою я, значит, в дверь стучу, в звонок звоню, но никто не открывает. И вдруг вонь такая пошла, что я даже нос платком зажала. Тут меня точно молния пронзила! Ведь когда я шла через двор, заметила, что свет горел именно в Аниных окнах! И все как-то сразу вместе соединилось, и свет в окне, и голодная кошка, и запах из-под двери…