Татьяна Устинова - Запасной инстинкт

Что теперь делать? Что делать, а?

Он решился рассказать Троепольскому обо всем – и тут выяснилось, что того нет на месте. Когда он вернется, решимость вполне может растаять, как сегодняшний снег.

Снег в середине апреля – господи!

Он перебил подругу на середине какой-то фразы, пробормотал некое прощание и снова уставился в монитор. На душе было погано от того, что ему только предстояло сделать, – рассказать Троепольскому о том, что он знает, а ему не хотелось, так не хотелось! И еще немножко из-за подруги – Марат Байсаров вовсе не был прожженным циником и хамом, и теперь ему было стыдно, что он так с ней разговаривал, она же не виновата ни в чем! Например, в том, что он всю жизнь мечтал о такой, как Лера Грекова, а попадались все не такие, а эта, последняя, вообще никуда не годится!

Марат переложил ноги так, чтобы подошва ботинка закрывала монитор. На мониторе была работа, которой он в последнее время совсем не занимался. Ему даже страшно было подумать, что будет, когда Троепольский узнает! Впрочем, Троепольскому сейчас не до того. С Сизовым говорить нельзя.

Он поговорит с Сашкой, вот с кем! Сашка все поймет и подскажет что-нибудь умное. Не факт, что Марат воспользуется его советом, – советы вообще дают не для того, чтобы воплощать их в жизнь, а для того, чтобы высказать свое мнение, к примеру. Никогда в жизни Марат не следовал ничьим советам, зато очень любил их давать. Сашка тоже любил.

Марат сунул телефон в один карман, похлопал по другому, проверяя наличие сигарет, и отправился к Белошееву.

Сашка сидел за компьютером, рядом на столе и на полу валялись распечатки. Марат перешагнул через них и хлопнул Белошеева по плечу.

Дальше случилось неожиданное.

Сашка вдруг взвизгнул, подскочил, чуть не выпал из вращающегося кресла, странно перекосился, нагнулся и выдернул из розетки “пилот”, утыканный толстыми компьютерными вилками. Монитор медленно погас, будто задутый ветром.

Они уставились друг на друга.

– Ты чего? – испуганно спросил Марат. – Ты чего, Сашка?

– А… ты чего?

– Я ничего, – выпалил Марат, – я… поговорить пришел.

– О чем?

– Да так… О делах. Мне поговорить с тобой надо. Саша распрямился и посмотрел на Марата, а потом на дверь. “Вилку в розетку он не воткнул”, – отметил Марат.

– Тебя… Полина прислала?

– Почему Полина?

– О чем говорить-то?

– Саш, – сказал постепенно пришедший в себя Марат. – Ты чего? При чем тут Полина? А под стол ты зачем полез?

– Ты меня напугал.

– А шнур зачем из розетки выдернул?

– Шнур сам выдернулся, – заявил Сашка уверенно. – Я давно хотел электрикам сказать, чтобы переделали. Сижу целыми днями, не шевелясь, блин! чуть ветер дунет, из розетки все вываливается.

Марат в это не особенно поверил.

Ремонт был сделан совсем недавно, и Троепольский, которому было почти наплевать на кресла, ковры и стены, удавил бы любого электрика, если бы где-то что-то вываливалось из розеток.

Некоторое время они рассматривали друг друга, словно увидели впервые в жизни.

– Ты… садись, – предложил Белошеев. Байсаров потоптался и сел.

– О чем ты хотел говорить?

Марат уж и не хотел говорить ни о чем, так странно все это было, но вспомнил, что Троепольского нет, и еще, что, как только он вернется в свою комнату, придется опять сидеть в одиночестве и все думать о том, что он знает – только он один, больше не знает никто! Он должен рассказать. Прямо сейчас.

– Саш, я Троепольскому хотел, а его нет… Федька, когда на работе был в последний день…

– Что? – Голос у Белошеева был настороженный.

– Я по коридору шел, а они… в его комнате разговаривали. Он ему сказал: “Только посмей, и я тебя убью”. А назавтра макет пропал и Федьку убили.

– Кто сказал?!

– Федька сказал.

– Кому?!

Марат вздохнул и посмотрел на потолок. Потолок был натяжной, последний писк моды.

– Сизову. От Федьки потом вышел Сизов, а больше никто не выходил.

Выговорив все это, Марат совсем приуныл.

Пока он никому не рассказывал, это как бы не имело значения, отдавало киношным детективом и придуманными страстями. Сейчас, в эту самую секунду, сказанное вдруг стало “фактом”, “доказательством”, “обстоятельством” и еще чем-то значительным. Теперь факт нужно разбирать, доказательство доказывать, обстоятельство учитывать – и не было пути назад!

А Марат хотел, чтобы был. Он вообще очень хотел, чтобы все стало, как было до Фединой смерти. Он даже обижался на Федю за то, что тот помер и испортил им жизнь. Так все было легко и приятно до того, как он помер!

– Федька угрожал Сизову?! – не поверил Сашка. – Этого быть не может! Они друганы уже сто лет!

– Вот именно.

– А… точно он говорил? Или, может, телевизор работал?

– У Федьки в комнате телевизора нет. Он говорил, точно.

Саша встал, перешагнул через выдернутый из розетки шнур и стал ходить по кабинету. Вид у него был как будто радостный, или Марат ошибался?.. Радоваться-то особенно нечему.

– Надо шефу сказать, – выговорил наконец Сашка. – Конечно, надо.

– Ты думаешь…

– Да ничего я не думаю! Но шефу надо сказать.

Это Марат и сам знал.

– Они столько лет вместе работают, Сашка! И так, ни с того ни с сего… все на фиг послать?! Быть не может!

– Почему ни с того ни с сего… Может, деньги не поделили или еще что-то.

– Что они могли не поделить? При чем тут деньги?! Марат уже почти кричал, потому что мысль о том, что все разваливается, прямо на глазах разваливается, рушатся… он подумал бы “идеалы”, если бы мог так подумать – эта мысль была невыносимой. Рушится мир, который был правильно и надежно устроен.

Троепольский, Сизов и Греков казались ему… кем только они ему не казались! Они были старше, умнее, опытнее, они были успешны именно в том деле, которое представлялось Марату самым лучшим и важным из всех, придуманных человечеством.

И еще он думал примерно так: что там врут про то, что жить плохо и все начальники – жулики и бандиты?! Жить хорошо – интересно, весело! – когда есть чем заняться! Марату было чем заняться, потому что существовали Троепольский, Греков и Сизов. Они были его начальниками, но вовсе не жуликами или бандитами. Марат получал зарплату, о которой его недавние однокурсники еще только видели сны! Когда закончились три месяца испытательного срока и Сизов объявил, что его принимают на постоянную работу, он был счастлив, он звонил матери и так орал, что та перепугалась, и не спал полночи, все строил карьерные планы и крутился на узком диване от нетерпения, так ему хотелось немедленно броситься их реализовывать!

– Десять лет все было в порядке, да? А теперь они не поделили! Так не бывает!

– Откуда ты знаешь, как бывает? И потом… о чем еще они могли говорить?!