Татьяна Устинова - Закон обратного волшебства

Видимо, имело значение не только, какой мужчина, но еще и какой палец!

— Нет, я никуда не лезла, но… там же ведь нет никаких папиных, бумаг, да? Да?! Зачем я была тебе нужна? Чего ты от меня хотел?

— Знал я, что все бабы — дуры, — сказал он равнодушно. — Но что такие, даже не подозревал. Курица, твою мать! Без мозгов.

Он отвернулся и помешал соломинкой в стакане с водой. Даже в такой драматический момент он пил воду без газа, с лимоном и льдом.

— Валя, — проскулила Мика, — я же пошла туда! Я же все сделала так, как ты мне велел! Но что-то случилось, понимаешь?! Я не видела, как его убивали, я вышла оттуда, а он уже… труп!

— Трупом его сделал твой муж?

— Я не знаю, Валя!

— Связался, черт, — выговорил он почти добродушно, — семья кретинов. И уголовников! Отец твой кретин, муж убийца. А ты… овца безмозглая.

Она помолчала. Слеза капнула на руку, и Мика быстро ее стерла.

Наверное, она на самом деле дура. Идиотка. Последняя тупица.

Зачем она согласилась еще и на это? Как она могла?

Они умные, сильные, — она чуть было не подумала «взрослые»! — пусть сами улаживают свои проблемы, без нее! Ей надо домой. В ее уютную квартирку. Домашние туфли, плед, и чтобы кто-нибудь над ней хлопотал, укутывал, жалел.

А ей все приказывают!

Ей опять приказали, и она опять пошла… на задание.

И это «задание» ей нужно довести до конца, во что бы то ни стало.

— Валя, расскажи мне.

— Да не буду я тебе ничего рассказывать, сдалась ты мне! Я думал, ты мне поможешь, а ты… идиотка.

Мика вдохнула и выдохнула:

— Валя.

— Я пошел.

— Валя, что в контейнере?

— Бывай, овца!.. — Он поднялся и потянул со стола пакет с контейнером.

— Золото? Бриллианты? Метадон?

Так спросить ее научил хмурый дядька Латышев. Он сказал… как же он сказал?.. Он сказал, что попасть надо один раз из трех, вот как.

Певцов быстро плюхнулся обратно и уставился на нее подозрительно.

— Ты что?! — спросил он тихо и пронзительно. — Открывала контейнер, или как?

— Я не открывала, — сказала Мика с ударением на слове "я".

— Значит, кто-то еще открывал?..

Она молчала.

— Отвечай, овца паршивая! Отвечай быстро, ну!.. Сдала меня, да?! Сдала, говори, сука! — Под столом он стиснул ей коленку так, что у нее от боли чуть глаза не полезли на лоб, видимо, он попал в какое-то чувствительное место, или специально так прицеливался?!

— Кто знает про бриллианты, говори?! Как ты вообще его вернула?!

В эту секунду он неожиданно понял, что это и есть главной вопрос, а он ни разу его не задал, а сейчас задавать уже поздно!.. И надо было думать сразу, а он… Но он не мог упустить контейнер. В цепочке он был не один и знал, что с ним может случиться, если груз пропадет. Один раз он даже видел собственными глазами, что стало с человеком, который сделал что-то не по правилам.

От воспоминаний его затошнило.

«Со мной этого не случится. Со мной ничего никогда не случится. Просто быть такого не может! Не может, и все тут! Никогда!..»

Он вдруг понял, что страшно боится, так боится, что потеет, и пот проступает на рубахе под пиджаком, и сочится из всех пор, и стекает за ремень, и пропитывает одежду, и так потеть — значит, признать свое поражение и свой страх, а он победитель, а не побежденный!..

— Как ты вернула контейнер, говори! Быстро! Быстро говори! — Во рту было сухо, и он опрокинул в себя воду, сильно глотнул, закашлялся, покраснел. Пакет он держал одной рукой, цепко, как будто когтями.

— Да так, — сказала храбрая Мика. — Пошла к Илье и вернула его.

— Как?

— Так.

— Ну говори, дура! Ну!..

— Я сказала Илье, что под днищем одной из машин контейнер. Я сама его туда прицепила. Он велел его достать, только и всего.

— Ты… знаешь, что в нем?!

— Ну, конечно, — сказал из-за ее спины Юрий Латышев. — Подумаешь, фунт изюму — контрабанда. И не такое видали.

Он выдвинул стул и сел рядом с Микой. Напротив Валентина Певцова.

— Вы кто?!

— Я никто, — сказал Ладашев. — Посторонний. Но со связями.

Валентина Певцова взял ужас.

Просто подошел и взял голыми руками.

Он вдруг как будто забился, стал отъезжать назад со своим стулом, потянул пакет, не удержал, и тот с грохотом рухнул на пол.

Юра не шевельнулся. Певцов полез под стол и долго не вылезал, как будто там, под столом, решал вопрос, как ему теперь спасаться и куда бежать.

— В коробочке бриллиантики, да? — спросил Юра ласково, когда тот вылез. — Якутские, да? Или смоленские? Тебе большие дяди поиграть дали или ты сам решил побаловаться, мальчик?

— Ты… ты кто?! Урод! Ты… пусти, я пойду!..

— Ты сейчас не пойдешь, а поедешь. На Петровку, 38, знаешь адресок? Я же говорю тебе, что у меня связи! У тебя в академических кругах, а у меня… вокруг Петровки. Все свои. Так что можешь запевать.

— Что… запевать?

— Строевые песни.

Тут вдруг Валентин Певцов неожиданно взял себя в руки. То есть на несколько секунд отогнал от себя ужас.

— А ты все равно ничего не докажешь, мент позорный! Слышишь, ты, урод, блин!..

Латышев Юрий пожал плечами и неожиданно подмигнул Мике.

— Да зачем мне доказывать-то? Мне не надо. — Он прикурил и посмотрел на свою сигарету. — Ты зря старался, папку ей подсовывал, а потом ее в контейнер положил! Зачем?! Для отпечатков, что ли? Да кому нужны ее отпечатки?! По ней за версту видно, что она к контрабанде никакого отношения не имеет, у нее ни связей, ничего! Зря старался. Так доказательства не фабрикуют. И доказывать мне ничего не надо! Тебя на Петровку отвезут, показания снимут, и гуляй себе. Только далеко ты без бриллиантов уйдешь?

Певцов переменился в лице.

— Вот именно, — похвалил его догадливость Юра. — Так оно и есть. А камушки мы вынули, конечно. И не вздумай на меня кидаться, я же не идиот и в кармане их не ношу! Так что…

Он затянулся. На то, что еще пять минут назад было лицом Валентина Певцова, было жалко смотреть.

— Марина, вы записали разговор?

Мика кивнула и выложила на стол узкий диктофончик, наспех купленный в большом магазине на Триумфальной.

— Вот и хорошо. — Юра поднялся. — И как это тебе в голову пришло в контрабандисты податься, мужик! Ты же… администратор! В научном институте! Какой из тебя контрабандист?! Да еще бабу втянул! Тьфу!

Он кивнул двум молодым мужчинам, сидевшим в отдалении, и они сразу встали и направились к ним.

— Ну пока, — попрощался Юра. — В следующий раз, если жив будешь, мужик, головой думай!

Он вытащил Мику с ее места, повел к выходу.

Она шла и все время оглядывалась.

Анфиса вылезла из машины и немного постояла, приходя в себя. Она всегда сильно уставала к вечеру, а сегодня день на самом деле выдался нелегкий.

Анфиса, которая обожала свои «детективные истории», на этот раз еле дотянула, до дома. И чувство ответственности угнетало ее ужасно.