Татьяна Устинова - Развод и девичья фамилия

В глазах плыли фиолетовые светящиеся круги с оранжевыми краями. Они бешено вращались, вгрызались в мозг, в самую его середину, отпиливали куски. Куски отваливались ломтями. Скоро не останется совсем ничего. Только пустая оболочка, внутри которой раньше был Сергей Литвинов.

– Серый, мы же не можем!.. А если опять все сначала?! Опять будем разводиться?!

Он тискал ее и трогал под курткой и от этого и от визжащих кругов в голове ничего не соображал. Он всегда плохо соображал, когда хотел ее.

– Не будем. Не будем мы разводиться. Я тебя больше не отпущу. Хватит.

– Серый, ты все слишком упрощаешь.

Но он был уверен, что все на самом деле очень просто, и это она усложняет по своей женской и журналистской привычке.

Есть он, есть она, и жизнь, одна-единственная, ведь никто так толком и не знает, будет ли когда-нибудь второй шанс. Он не может жить без нее – не в том смысле, что его каждую минуту тянет утопиться, а просто не может, и все. Ему неинтересно и незачем работать, он перестал ждать выходных, и дальних поездок на машине, и в рестораны перестал ходить – он не любил, зато Кира очень любила вкусную ресторанную праздность, а теперь оказалось, что он тоже все это любит, но только если вместе с ней. Он перестал смеяться, и злиться тоже перестал – не на кого было, – и радоваться, и огорчаться всерьез, и выяснилось, что вся жизнь у него, как у старика, только в воспоминаниях, и он был уверен, что никогда больше не построит ничего такого же важного и значительного, как в этих воспоминаниях, если будет строить один, без Киры.

Он никогда не смог бы этого объяснить – бревно бесчувственное! Кроме того, он почти не умел выражать словами сколько-нибудь сложные чувства – машина вычислительная! Но ему казалось, что если она поймет, как он ее хочет, как она ему нужна, то поймет и все остальное – и, как всегда, избавит его от зарослей слов, в которых он путайся!..

– Кира… – прошептал он, и вдруг тихий звук снаружи дома совершенно отрезвил его. Он перестал хватать, тянуть и тискать, замер и прислушался.

– Что, – спросила рядом его жена, – ты что, Серый?

От того, что он с ней делал, она напрочь забыла, что они “в засаде”.

– Тихо, – беззвучно выговорил Сергей, – он уже здесь.

Звук повторился – чуть погромче, как будто царапалась кошка. Что-то стукнуло и опять замерло, только светила луна, освещала голые ветки сирени, которые снизу были видны Кире.

Она вдруг перепугалась не на шутку..

А как же бомба, которая не падает дважды в одну воронку? Кира точно знала про эту бомбу, что она – не падает, пока не услышала этот зловещий и тихий звук под стеной.

– Серый?!

– Тише!

Он встал на колени и затолкал Киру себе за спину, в темный угол, но она немедленно выбралась оттуда – в конце концов, у нее был свой, отдельный “кольт”, и она могла бы им воспользоваться, если бы не перепугалась так сильно. Сергей резко и бесцеремонно зажал ей рот рукой. Зажал и отпустил, как бы приказывая больше не разговаривать.

Господи, но ведь бомба не падает дважды!

И все-таки он пришел. Что им теперь делать?! А если Сергей не прав и это именно тот человек, который, нарядившись Валентиной, прикончил у них на лестнице Костика?! Что, если он вооружен, у него нож или пистолет, а они тут на полу… совсем беззащитные?!

Тим останется один. Совсем один.

Он не справится, он же дурачок. Он совсем дурачок, и он не должен остаться без них.

Под окном что-то завозилось, как будто металлом скребли металл, потом послышались ровные поскрипывания – очевидно, он вывинчивал шурупы.

Почему Сергей не приделал как следует эту чертову раму, в отчаянии” подумала Кира. Если бы приделал, он не залез бы! Он не залез бы, и все бы обошлось.

Ей стало так страшно, что она подалась назад за его спину, в тот самый темный угол, из которого только что так самонадеянно выбралась, и Сергей кивнул. Он дышал ровно и глубоко, и Кира подумала, что он почему-то совсем не боится. Со своей всегдашней ослиной самонадеянностью он решил, что это просто жулик, жулик, а не убийца, а потому бояться нечего и не боится.

В окне бесшумно возник черный силуэт – луна светила в спину жулику, обрисовывала голову и плечи и поднятые руки.

Кира пискнула.

– Сейчас он снимет решетку, откроет окно, и я зажгу свет, – прошептал рядом Сергей.

Свет?! Зачем свет?! Если он зажжет свет, они будут как на ладони, беззащитные и слабые, а черный силуэт в окне казался огромным и страшным.

Кира замотала головой и схватила Сергея за руку. Он нетерпеливо выдернул руку.

Со слабым скрежетом решетка отделилась от окна, человек аккуратно снял ее и опустил, почти беззвучно. Освещенная голубым светом рука просунулась в форточку и подергала шпингалет – вверх и вниз. Шпингалет загрохотал и забренчал в тишине так, что рука на секунду замерла, но потом снова двинулась вперед. Рамы были старые и слабые, шпингалет сопротивлялся недолго. Человек в окне потянул раму на себя, как будто проверяя, а потом стал медленно вдвигаться в узкую форточку, чтобы открыть нижний.

Кира поняла, что сейчас он непременно их увидит.

Увидит и убьет.

Ничего не произошло. В тишине и лунном свете он открыл второй шпингалет, и окно, застоявшееся за зиму, нехотя распахнулось. Две руки взялись за подоконник, и человек тяжело спрыгнул в комнату. Несколько секунд он стоял, прислушиваясь, а потом достал фонарь – маленький и слабый, Тим однажды купил себе такой в киоске и несколько дней с ним не расставался, светил под диваны, за шкафы и еще зачем-то за унитаз, хотя там ничего интересного отродясь не было.

Желтый лучик мазнул по стенам, по боку голландской печки, по письменному столу и креслам. Не дойдя до Сергея с Кирой, луч вернулся к столу, и человек сделал шаг. Скрипнули половицы.

Очень медленно и очень осторожно он добрался до стола, пристроил свой фонарик и выдвинул ящик.

Сергей вдруг сделал стремительное движение, что-то сухо щелкнуло, и ослепительно яркий свет озарил комнату. Кира зажмурилась изо всех сил, раздался топот, треск, короткий удар и вой.

– Кира, – громко скомандовал Сергей. Так громко, что у нее зазвенело в ушах. – Кира, закрой окно.

Тогда она с безумно округлившимися глазами выбралась из угла за креслом.

Ее муж сидел на корточках перед письменным столом. Сидел так, что окно оказалось у него за спиной – как он туда попал?! Прыгнул, что ли?

Незнакомый человек стоял на четвереньках, по-обезьяньи опираясь на обе руки. Фонарик, померкший в ослепительном свете, вдруг покатился и упал. “Дзинь”, – сказало стекло.

Кира кинулась к окну и захлопнула створки.

– Получай своего жулика, – сказал ее муж непередаваемым тоном испанского “мачо”, поднялся и посмотрел на нее – отчасти победителем, более суперменом.